Ночной всадник - [16]

Блисс сбросила перчатки и положила руку ему на лоб. Открыв темно-карие глаза, разбойник подозрительно уставился на нее.

– У вас лихорадка, – мягко заметила она, чувствуя, как пылает под рукой его влажный лоб.

Разбойник беспокойно заворочался, и Блисс заметила, что плечо у него перевязано.

– Так Стивен не ошибся, – заметила она, обращаясь скорее к самой себе, чем к нему. – Он действительно попал.

– Стивен? – прищурившись, переспросил разбойник.

– Лорд Вилльерс. Этой ночью он пришел в замок вместе с матерью и сестрой. Рассказал, что их ограбили, но он успел подстрелить разбойника. Он был уверен, что не промахнулся.

– Так и было, черт бы его побрал! – прохрипел раненый и с трудом сглотнул.

Блисс оглянулась кругом. На столе стоял кувшин воды, а рядом – выщербленная кружка. Положив перчатки на стол, Блисс наполнила кружку водой и подала больному.

– Попейте, – предложила она.

Морщась от боли, разбойник с трудом приподнялся и, взяв у нее кружку, принялся жадно пить. Блисс вздрогнула, когда его сильные жесткие пальцы прикоснулись к ее руке.

– Спасибо, – хрипло прошептал он наконец.

– Вы тяжело ранены, – заметила Блисс. – Надо вызвать доктора.

– Не надо! – прервал ее незнакомец. – Лихорадка пройдет, а о ране позаботится Айзек. – Он нахмурился. – Здесь чертовски жарко!

Сама Блисс дрожала от холода, но понимала, что от лихорадки даже слабое тепло жаровни кажется раненому адским пламенем. Достав носовой платок, Блисс обмокнула его в кувшин и, опустившись на колени перед кроватью, вытерла пот с пылающего лба разбойника.

Дрожь прошла по его телу, когда на горящий лоб упали капли холодной воды. Темные глаза пристально всматривались ей в лицо, словно желали разгадать причину такой неожиданной доброты.

– Кто вы? – спросила Блисс, глядя в сторону. Ее смущал его неотрывный взгляд.

– Меня зовут Кит, – ответил он. – Кит Квинн.

Блисс хотела что-то сказать, но разбойник прервал ее:

– Итак, миледи, что вы собираетесь делать?

– Делать? – переспросила Блисс.

– Пошлете за опекуном? Расскажете ему, что под вашей крышей нашел убежище преступник?

– Мой опекун в Лондоне, – уклончиво ответила Блисс.

– Замок полон его людьми. И потом, вы можете позвать стражников.

Блисс поднялась и поставила кружку на стол. Разбойник разговаривал с ней таким же сухим, презрительным тоном, как в ту ночь, и в глазах его темнела неприязнь, причины которой Блисс не понимала.

– Тогда вас повесят, – ответила она, оборачиваясь. – Вы думаете, я способна хладнокровно послать человека на виселицу?

Чувственные губы Кита Квинна изогнулись в сардонической усмешке.

– Почему бы и нет? – ответил он. – Что значит человеческая жизнь для дочери графа Барторпа?

– Что вы хотите этим сказать? – гневно воскликнула Блисс, возмущенная тем, как этот незнакомец отзывается о ее обожаемом отце.

– Ваш отец получил от короля этот дом, – ответил разбойник. – И земли, и людей, и все сокровища, которые здесь хранятся. Он не отказался от подарка. Ему не пришло в голову, что потеря Четема стоила жизни благородному человеку, который ни в чем не провинился ни перед вами, ни перед вашим отцом!

– Мой отец не виновен в смерти барона де Уайлда! – сверкнув глазами, воскликнула Блисс. – Этот человек предал короля, своего сюзерена! Он заслужил наказание!

В темных глазах Кита Квинна блеснула ярость. Заскрипев зубами, он приподнялся, словно хотел вскочить и броситься на Блисс. Одеяло его сползло, обнажив загорелую грудь, наполовину скрытую повязкой. И вдруг на белой ткани выступило алое пятно. Стежки, наложенные Айзеком, разошлись, рана открылась, и Кит со стоном повалился на постель.

Подобрав юбки, Блисс бросилась к дверям. Рискуя сломать себе шею, кубарем скатилась вниз по лестнице, промчалась мимо изумленного жеребца и выбежала на улицу.

Яркое солнце, отраженное в снежном покрове, на мгновение ослепило ее. Привратник, дремавший у ворот, поднял голову и с удивлением уставился на хозяйку, которая, забыв о капюшоне, с растрепавшимися рыжими кудрями и горящими от мороза щеками неслась к замку. Вот она пересекла широкий двор и скрылась в конюшнях.

В конюшне было тепло и темно, пахло лошадьми, сеном и кожей. Блисс остановилась на пороге, вглядываясь во тьму: после солнечных лучей и сверкания снежного наста ее глазам требовалось время, чтобы привыкнуть к полумраку. Молодой конюх, чинивший седло, поднял голову и, заметив, кто стоит в дверях, вскочил и сдернул с головы шапку.

– Миледи! – воскликнул он.

– Где Айзек? – торопливо спросила Блисс.

– Да вон он, миледи, – ответил конюх, указывая в сторону.

Блисс взглянула туда и в закутке, откуда доносился крепкий аромат выдубленной кожи, увидела Айзека, он о чем-то спорил с рабочим.

– Айзек! – позвала она.

Старик обернулся, изумленно вскинув густые белые брови. От пронзительного, ничего не упускающего взгляда не укрылось нескрываемое волнение Блисс и ее взъерошенный вид. Айзек отложил седло, которое держал в руках, и двинулся к ней.

– Да, миледи?

– Идемте со мной, скорее! – воскликнула она, уже готовая бежать прочь из конюшни.

– Сюда, миледи, – ответил Айзек.

Он пошел в противоположную сторону, и Блисс ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Они вошли в задние помещения конюшен, куда не проникал дневной свет. Пройдя несколько поворотов, Айзек ввел Блисс в небольшую чистенькую комнатку – свое жилище.