Ночной убийца - [28]

Он думал, что они поженятся, но она сказала:

— Пока не говори об этом.

— Почему? Ты откажешься выйти за меня?

Она ткнула его в живот пальцем.

— Нет, я скажу «да». Но пока не нужно ничего говорить. Подожди немного.

— Сколько?

— Ты поймешь.

Он и не делал ей предложения и где-то в глубине души боялся и испытывал облегчение. Неужели он не хочет на ней жениться? Лукас еще ни разу в жизни ни с кем не был так близок. Здесь совсем другое. Все это могло быть… Ему было страшно.

Лукас успел раздеться до трусов, когда на кухне зазвонил телефон. Он взял трубку в спальне и сказал:

— Слушаю?

— Шеф Дэвенпорт? — спросила Меган напряженным голосом.

— Меган, ты можешь называть меня Лукасом.

— Хорошо. Я только хотела сказать, чтобы ты не выбрасывал папку с бумагами. По тому делу.

Где-то на заднем плане раздался странный стук. Лукас слышал его и раньше, но не мог понять, что это такое.

— Что?

— Я сказала, не выбрасывай папку с отчетами по делу, которым мы занимались.

— Меган, о чем ты?

— Увидимся завтра.

— Меган…

Но она отключилась. Лукас посмотрел на телефон, нахмурился, покачал головой и повесил трубку. Он покопался в новом комоде и достал спортивные шорты, потом взял футболку без рукавов, начал ее натягивать и остановился на полпути. Стук во время их разговора с Коннел — это стук клавиш. Где бы она ни находилась, неподалеку от нее три или четыре человека что-то печатали. Возможно, она в своем офисе, хотя сейчас довольно поздно.

Или в редакции газеты.

А может, на телевидении.

Его размышления прервал звук поднимающейся гаражной двери. Приехала Уэзер. Лукас почувствовал, что тугой комок у него в груди начал таять. Он натянул через голову футболку, взял носки и кроссовки и босиком прошел в кухню.

— Привет.

Уэзер достала банку «Спрайта» из холодильника.

Он поцеловал ее в щеку.

— Сделала сегодня что-нибудь хорошее?

— Наблюдала, как Гаррисон и Макринни пришивали пластический лоскут мальчику с параличом Белла, — ответила она, открыв крышку банки.

— Интересно было?

Уэзер положила сумочку на кухонный стол и повернулась к Лукасу лицом, немного асимметричным, как будто до того, как стать врачом, она занималась спортом. Лукас обожал ее лицо; он помнил, как отреагировал на него, когда в первый раз разговаривал с Уэзер в Висконсине на месте преступления, где было совершено несколько жутких убийств и поджог. «Не красавица, но невероятно привлекательная», — подумал он тогда. А чуть позже Уэзер разрезала ему горло складным ножом.

— Я не смогла увидеть некоторых принципиально важных вещей, — ответила она. — В основном как они убирали огромное количество жира, а это очень не просто. Они работали с двойным операционным микроскопом, и я могла наблюдать только за действиями Гаррисона. Он завязал пять узлов по краю артерии не толще соломинки.

— А ты могла бы такое сделать?

— Возможно, — серьезно ответила она. Лукас многое знал о хирургах и о духе соперничества, который окружал их работу. И о том, как раззадорить ее. — Рано или поздно, но… Ты меня дразнишь!

— Немного.

Уэзер ничего не ответила, сделала шаг назад и посмотрела на него, уловив новую интонацию в его голосе.

— Что-то случилось?

Лукас пожал плечами.

— Сегодня днем, примерно в течение пятнадцати минут, я занимался интересным делом. Его забрали… Впрочем, не знаю.

— Оно действительно интересное?

— Да. Одна женщина из Бюро по борьбе с преступностью думает, что у нас появился серийный убийца. Она немного не в себе, но, возможно, она права.

Уэзер сразу забеспокоилась и подошла к нему ближе.

— Я не хочу, чтобы ты снова связался с маньяком и опять пострадал.

— Думаю, мне ничего не грозит. Дело забрали.

— Забрали?

Лукас объяснил, что произошло, включая странный звонок Коннел. Уэзер внимательно слушала его и пила «Спрайт».

— Думаешь, Коннел что-то замышляет? — спросила она, когда он закончил.

— Да, мне так показалось. Надеюсь, ее не сожгут за это заживо. Идем, пора немножко побегать.

— А потом мы можем пойти в «Гранд» и поесть мороженого?

— Придется пробежать четыре мили.

— Господи, какой ты жестокий.

Вечером, после пробежки и мороженого, Уэзер села просматривать свои записи, чтобы подготовиться к завтрашней операции. Лукаса поражало, как много она работает. Его представление о хирургии сложилось под влиянием телевизионных фильмов, в которых операция являлась кризисной ситуацией, ее делали после тщательного изучения всех сопутствующих обстоятельств, всегда сражаясь с самыми разными опасностями. Для Уэзер это была рутина. Она оперировала почти каждый день, иногда по три или четыре раза за дежурство. «Если хочешь быть настоящим хирургом, нужно много оперировать», — говорила она. Уэзер ложилась спать в десять и вставала в половине шестого.

Какое-то время Лукас занимался делами, потом бродил по комнатам и в конце концов спустился в подвал, где взял маленький пистолет, который хранил дома, засунул его за ремень брюк и прикрыл сверху рубашкой.

— Пойду пройдусь немного.

— Кажется, ты говорил, что дело у вас забрали, — заметила Уэзер, взглянув на него с кровати.

— Да, но мне нужно найти одного человека.

— Отдохни, — сказала она.

В зубах Уэзер держала желтый карандаш и говорила, не выпуская его изо рта. Выглядела она просто замечательно, но Лукас заметил у нее в глазах едва различимую искорку страха.