Ночной сторож для Набокова - [6]

— Да, это интернет-поколение — это совсем другие дети. Я помню, в студенческие времена один мой сокурсник устроился ночным сторожем во дворец пионеров. Так у нас там каждую ночь такой дым коромыслом стоял! Не только наш курс, даже из других вузов приходили, играли на гитаре, танцевали, по парочкам разбивались. А эти тихони все по домам сидят…

Ну да, мне как-то и не приходило в голову устроить в библиотеке ночью тусовку. Да и кого звать? Лето, каникулы, многие разъехались, а лучшего друга из дома не выманить.

* * *

Прошло, наверное, дней десять, всё как-то утряслось и стало привычным. И вот как только всё стало привычным, тут оно и случилось. Я сидел, как обычно, у себя в подсобке. Было уже поздно, может быть, около двенадцати или часу ночи, не знаю. Я досмотрел фильм, кажется, это был «Умница Уилл Хантинг» — фильм про одного очень умного парня. Наверное, на этой волне мне и захотелось выйти и порыться на книжных полках. Вдохновился, так сказать. И я вышел из своей подсобки. Не знаю, что сказал бы поэт Бродский, совершил ли я тогда ошибку…

И вот когда я вышел, мне показалось, что в библиотечном зале кто-то есть. Надо было вернуться в служебные помещения и нажать на красную кнопку. Так я должен был поступить по инструкции.

Я прислушался. За окнами шуршал легкий дождик, ветви деревьев болтались на ветру и от этого свет фонарей и тени на полу и на стенах шевелились. Я засомневался: может, мне просто показалось, и в зале никого нет? Я стоял и слушал. Никаких посторонних шумов или света фонарика. Что будет, если я вызову полицию, а тут никого не окажется? Выставлю себя дураком или вообще трусом. Нет, сначала надо проверить, только так, чтобы если уж там кто-то есть, то чтобы этот кто-то меня не заметил. И вот я тихо-тихо, по стеночке прошел к двери, ведущей в зал.

И сразу её увидел. Она стояла спиной ко мне, у одного из книжных стеллажей прямо под лампой контрольного освещения. Она стояла так просто и буднично, как будто в этом ничего не было особенного. Девчонка. Я не видел её лица, но по фигуре или ещё почему-то было понятно, что она примерно моего возраста. Лампа хорошо её освещала, я видел её тёмные волосы, завязанные тёмной лентой, синюю блузку — сразу как-то стало ясно, что она не маньячка и не злая колдунья из подвала. То есть тогда мне эти глупости даже и не вспомнись. Я просто стоял и смотрел, как она быстро пробежала пальцами по корешкам книг, вытащила одну и начала листать. А потом, видимо краешком глаза заметила меня. Учитель биологии как-то говорил, что у девчонок боковое зрение развито лучше. Она обернулась и стала смотреть на меня. Не испугалась, не вздрогнула.

— Здесь нельзя находиться посторонним, — сказал я, слова прозвучали тихо и хрипло, наверное, я всё-таки перенервничал. — Библиотека закрыта.

Она ничего не ответила, только смотрела на меня тёмными смеющимися глазами. Я показал пальцем на книгу в её руках.

— Зачем ты взяла книгу?

Она засмеялась, повертела книгу в руках и сказала:

— Я хотела вспомнить. Хорошенькое одно стихотворение. Только не помню ни начала, ни конца, и чье оно, тоже не помню.

Она говорила спокойно и просто, как будто мы с ней в одном классе учимся. И даже улыбалась.

— Слушай, как ты сюда залезла?

Она подняла удивлённо брови и снова засмеялась.

— А ты?

Так вот в чём дело! Она подумала, что я тоже влез сюда. Откуда ей знать, что я здесь работаю, униформы же у меня никакой нет и на лбу не написано. Я открыл рот, собираясь сказать, что я здесь ночной сторож. Но, во-первых, говорить девчонке, что работаешь на такой тупой стариканской работе — это как-то ну совсем не понтово. А во-вторых, я успел сообразить, что если она сюда влезла не впервые (меня ведь предупреждали об этом!) и думает, что я влез сюда тем же путём (кто знает, может они всем районом здесь тусуются), то я смогу узнать у неё как именно они сюда залезают и зачем.

— Я? Я как ты.

Она окинула меня взглядом с головы до ног, снова удивлённо вскинула брови:

— Я тебя раньше не видела.

— Я тебя тоже, — ответил я как можно наглее, помня, что лучшая защита — это нападение. Она пожала плечами, тряхнула головой, уселась на диван и стала листать книгу. Потом подняла глаза и нетерпеливо похлопала по сидению рядом с собой.

— Ну?

Я поколебался минуту, но потом всё-таки подошёл и сел рядом. Она порылась в кармане юбки и вытащила слипшийся комочек каких-то карамелек или леденцов. Отковыряла кусочек, сунула в рот, потом протянула мне.

— Хочешь?

На смуглой ладошке лежала кривая кучка сплавившихся леденцов с налипшими шерстинками и каким-то сором.

— Нет, спасибо.

— Не хочешь — как хочешь. Меня кстати, Машенька зовут.

Так и сказала. Не Мария, не Маша. Машенька.

— Коля, — представился я, радуясь, что не надо её липкую ладошку пожимать. — Часто тут бываешь?

— Всегда.

Ну не наглость? Всегда! Почему девчонки всегда врут? И всегда едят что-то сладкое?

— Не боишься тут одна бывать?

— А ты не боишься? — она делала вид, что ищет в книге своё стихотворение, или что там ей надо было, а сама косила на меня глазом и хитро улыбалась.

— Ну, ты всё-таки девочка.

Она, наконец, перестала притворяться, что читает, положила книгу на пол и повернулась ко мне.