Ночной скиталец - [133]

«Но мне все равно», — дерзко подумала Розалин. Это была не какая-то сказка о рыцарях, героях или глупых вздыхающих девах. Это касалось Ланса Сент-Леджера, человека, которого она любила. И все, чего она так желала, — так это чтобы он вернулся домой. Невредимым.

Она сама бы отправилась на его поиски, если бы в Замке Леджер не нуждались в ней так сильно. Как раз когда мужчины седлали лошадей, прибежала обезумевшая от горя Кейт. Она требовала встречи с Валентином, в ярости заявив, что не могло быть правдой то, что ей сказали. Он не мог умереть. Только не ее Вэл. Розалин с сочувствием посмотрела на залитое слезами лицо ребенка, а затем сжала ее в объятиях.

Это походило на попытку успокоить раненого воробышка, который в отчаянии махал сломанными крыльями, пытаясь вырваться на свободу. Но, в конце концов, Кейт затихла, и принялась выплакивать свою боль на груди Розалин.

Еще долгое время после отъезда мужчин Розалин утешала и баюкала девочку. Она гладила волосы Кейт, пока та, наконец, обессилив, не провалилась в сон.

Уложив Кейт в свою постель, Розалин, устало потирая болезненно одеревеневшую от напряжения и ноющую шею, подумала, что ей и самой не помешал бы отдых. Но она не смогла бы уснуть, пока не вернется Ланс.

Все же она должна найти более полезное занятие, чем просто расхаживать взад-вперед и мучиться от переживаний. Розалин отвернулась от окон. Ее утомленный взгляд в задумчивости скользнул к книжным полкам.

Ей пришла в голову мысль, что нужно отправить записку Эффи, даже несмотря на столь поздний час. Вероятно, Эффи не имела понятия о том, что Кейт убежала в Замок Леджер. Не то, чтобы в этом было что-то необычное, но, учитывая забывчивость женщины, она, возможно, будет переживать, когда утром обнаружит, что ее воспитанница пропала. Уж лучше Розалин быстро набросает записку, которая все объяснит.

К тому же, нужно было написать еще несколько писем, поскольку многие жители Сент-Леджера еще не знали о трагедии, которая постигла их. Мариус, любивший Вэла как собственного сына, находился в разъездах, посещая тяжело больных пациентов. Доктора нужно вызвать домой и все рассказать.

И потом была еще семья Вэла, путешествующая за границей. Его суровый и величественный отец, милая, обладающая редкостным здравомыслием мама и три младшие сестренки, чьи веселые лица улыбались Розалин со своих портретов. «Какое грустное и нелегкое это будет письмо, — подумала она. — Какое горе обрушится на эту семью, к тому же, в такой дали от дома».

Самое меньшее, что Розалин могла сделать, — так это снять столь тяжкий груз с плеч Ланса. Пододвинув свечу поближе, она решительно уселась за стол, стараясь не задерживать взгляд на книгах, разбросанных по широкой дубовой поверхности.

Ведь это были книги Вэла: его учебники по медицине, драгоценная и потертая история Корнуолла, которая так и лежала открытая, как если бы он в любой момент мог вернуться. Розалин не смогла протянуть руку и просто закрыть ее. Это этот простой жест представлялся ей слишком трудным — словно подтверждал, что все кончено.

Проглотив комок, застрявший в горле, она открыла ящик стола и быстро осмотрела его в поисках пергамента и пера. Но вместо этого ее пальцы наткнулись на мягкие складки ткани. Розалин вынула какой-то предмет одежды и поднесла его к свету, а затем в недоумении нахмурилась, когда увидела, что держит в руках.

Женский кружевной чепец. Ее чепец. Тот самый, который она давным-давно потеряла, еще во время первого визита к Эффи. Тот, который, как утверждал Ланс, он не смог найти.

Вот негодник! Ведь все это время чепец был у него, лежал, спрятанный в этом ящике. Это походило на то, как некоторые рыцари хранили трофеи, которые посмели украсть у дам своего сердца.

Розалин разгладила складки чепца. Ее губы изогнулись в дрожащей улыбке, когда она вспомнила все романтические слова любви, которые шептал ей на ухо Ланс в обличье сэра Ланселота. Странно, но мысль об обмане Ланса больше не ранила ее. С внезапной болью она вспомнила, как сегодня утром Ланс опустился на колени у ее ног, настойчиво пытаясь все объяснить.

«Ты была девицей, оказавшейся в бедственном положении. И тебе нужен был герой. Такой, каким я всегда хотел быть, рыцарь в сверкающих доспехах. И ты смотрела на меня так, как будто я действительно был им… и я мог, хоть ненадолго, им притвориться».

Ее сердце сжалось от нежности, опечаленное тем, что такой человек, как Ланс, когда-либо чувствовал потребность в подобного рода притворстве. Все это время она думала, что призрак сэра Ланселота пытается ухаживать за ней, исполняя ее мечты с помощью Ланса Сент-Леджера.

Как же сильно она ошибалась! Ведь все было совсем наоборот: Ланс попытался завоевать ее единственным способом, который знал, поскольку никогда не думал, что заслуживает это по праву. Мужчина, который был таким великодушным и мог простить всех, кроме себя. Награжденный за мужество, восхваляемый за сострадание, предназначенный самой судьбой всегда быть героем… в глазах каждого, но не в своих собственных.

Дрожащими пальцами Розалин свернула чепец, осознавая, что никогда не была влюблена в двух мужчин.