Ночной скиталец - [112]

Но пока Розалин выходила из темноты, она казалась больше похожей на какое-то волшебное создание, чем на смертную девушку. Его леди вышла из заколдованного королевства под озером, чтобы наложить на него свои чары. Свеча, которую она держала, окружала ореолом бледный овал ее лица, ее волосы каскадом спускались на плечи, струясь золотым потоком, ее гибкая фигура была окутана легкой белой ночной рубашкой и складками темно-голубого халата.

Ланс почувствовал возбуждение: не только тело, но и его сердце мгновенно откликнулось на это видение.

— Розалин? Что случилось, любимая? — спросил он, как только смог справиться со своим голосом. — Почему ты не…

«…ждешь внизу в саду сэра Ланселота», — чуть не выпалил Ланс, остановив себя в последний момент.

— Почему ты не в постели?

Его жена не ответила, пройдя дальше в башню с подавляющей молчаливостью лунатика. Но, возможно, это он спал и лишь видел все, что происходило сейчас, во сне. Розалин остановилась у железного канделябра, полного горящих свечей, погасила свою, осторожно поставив наполовину оплывший огарок на стол Просперо, и Ланс заметил, как дрожит ее рука. Эта легкая дрожь говорила о том, что перед ним не видение, не волшебная девушка, а женщина, из плоти и крови.

Ланс внезапно ощутил жар во всем теле, пока она подходила ближе, так близко, что он почти чувствовал легкое дуновение ее дыхания, шевелящего темные волоски на его груди.

Розалин опустила голову, ее голос был так тих, что ему пришлось наклониться, чтобы услышать ее:

— Ланс, ты говорил мне, что если я когда-нибудь придумаю причину, чтобы прийти к тебе не по обязанности, то…то…

Она запнулась, не в состоянии продолжать, но Ланс уже предвидел, что хотела сказать его жена, хотя едва отваживался поверить в это.

Он заметил, что его руки тоже дрожат, когда взял ее за подбородок, заставляя посмотреть на себя. То, что Ланс увидел в ее голубых глаза, заставило его сердце остановиться.

Тот же голод, отражение всего, что он чувствовал на протяжении этих бесконечных ночей ожидания.

— И вы нашли другую причину, миледи? — хрипло спросил Ланс, с трудом веря своим глазам.

Розалин кивнула.

— Я хочу тебя, — тихо прошептала она и положила ладонь на его сердце, что было к лучшему, подумал Ланс, потому что оно внезапно начало биться так сильно, что стало казаться, будто на месте его удерживает лишь это нежное прикосновение.

Сейчас пришло время прошептать ей все те нежные слова любви, которые так легко приходили к сэру Ланселоту дю Лаку. Но Ланс смог лишь сжать пальцы на руке своей леди, прижимая ладонь к груди, страшась, что если он отпустит ее, то та может растаять и исчезнуть в темноте.

Сэр Ланселот мог изливать свои чувства Розалин, но горло Ланса пересохло. Он не мог говорить, а мог лишь действовать.

Наклонившись, Ланс коснулся ее губ самым нежным из поцелуев, которые когда-либо дарил женщине, тем, который всегда берег для Розалин. Ее губы прижались к его, ее рука скользнула по его груди, обняв сильную шею.

Сжав Розалин в своих объятиях, Ланс спрятал лицо в ее волосах, шепча имя любимой, обнимая ее с нежностью и почтительностью, как чудо, каким она и была.

Этого мгновения он ждал, молился, почти отчаялся, уже не надеясь, что оно наступит. Розалин наконец-то была здесь, в его объятиях, придя к нему, как он и желал.

Он хотел бы спросить свою леди — почему? Что заставило ее прийти сюда ночью, к нему, а не к сэру Ланселоту. Но было слишком опасно задавать вопросы чуду. Оно могло просто исчезнуть.

Вместо этого он притянул Розалин еще ближе, понимая, что сейчас наступило время сказать ей правду. Ах, но милосердные небеса! Слишком долго сэр Ланселот стоял между ним и его леди.

Было ли так неправильно с его стороны не желать рисковать, изгнать все мысли о своем сопернике? Принять этой ночью все, как есть, чтобы удостовериться, что Розалин полностью принадлежит ему?

Ланс отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза, излучающие любовь и доверие, затуманенные желанием. Все, что он смог прохрипеть, было:

— Розалин, ты уверена, что это то, чего ты хочешь?

Она, потянувшись, ответила ему поцелуем. В первый раз. Лишь робкое прикосновение губ. Но для Ланса это оказалось самым сладким поцелуем из всех, что он знал.

Розалин медленно развязала пояс своего халата, который с легким шорохом упал на пол, и рот Ланса пересох. Даже бледного сияния свечей было достаточно, чтобы сделать изящную ночную рубашку почти прозрачной. Женственный силуэт маняще вырисовывался под тончайшей тканью.

С трудом сглотнув, он поднял любимую на руки и бережно уложил посередине массивной кровати Просперо. Подобрав под себя ноги, Розалин села, глядя со страхом и удивлением на таинственную и запутанную резьбу на столбиках ложа.

— Эта кровать была создана моим предком, — прошептал Ланс, присаживаясь около Розалин. — Безнравственным колдуном Просперо. Говорят, что все эти странные символы — заклинания, которые он придумал, чтобы любая леди, попадавшая в эту постель, поддавалась его колдовству, становясь дикой от желания.

Розалин задрожала, прошептав:

— Люди в деревне верят, что его призрак все еще бродит по этой башне темными ночами.