Ночной позор - [67]

— Стой, дура! — зашипел я на нее, хватая за щиколотку.— За кого драться будешь?..

Крошка Лили задумалась о том, что и впрямь не известно, за кого, и осталась.

— Где мой пистолет? — прокричала она, стараясь пересилить доносившийся из прихожей грохот. Теперь соседи точно не станут со мной разговаривать. Если только осталось еще хоть чего-нибудь от мощи Контроля, магическое сражение будет наверняка представлено в памяти простых людей чем-то вроде шумной молодежной гулянки, с вызовом милиции, выламыванием дверей и другими интересными вещами.

А пистолет я забрал, от греха.

Внезапно все стихло, и вернулся Утка, выглядевший так, будто и не было никаких молний с огненными шарами и всякой смертоносной ерундой.

— Сматываться надо,— бросил оперативник,— скоро еще придут. И на улице нас наверняка дожидаются, не может быть, чтоб группа шла без прикрытия.

— А ты куда? — удивился Утка. Я, уже одетый, кое-как прилаживал входную дверь на место, чтоб была хоть какая-то видимость порядка. Успеть бы исправить, пока хозяин не заявится, я и так ему за прошедший месяц задолжал.

Крошка Лили, выряженная, словно на праздник, прижимала к груди сумочку. От шрама на голове не осталось и следа, видимо, залечивать раны девушка умела не хуже Утки.

— С вами!

— Нам вражеских шпионов не надо,— отрезал Утка и без всякой логической связи добавил: — У нас своих дураков хоть отбавляй.

Отделаться от Крошки Лили ему, впрочем, все равно не удалось.

На лестнице нас ожидала засада, с которой оперативник управился безо всякого труда. Вытирая руки, Утка бормотал пренебрежительно: «Салабоны…»

Двор был темен, как деревенское кладбище. Я знаю, я видел. Стайка хулиганов, обыкновенных, простых, не обратила на нас никакого внимания.

— План такой,— оперативник быстро взял на себя руководящую роль.— На улице сейчас оставаться, сами понимаете. Тебе куда пойти есть? — это он у Крошки Лили спросил. Та отрицательно замотала головой, изображая перепуганную бедную девушку. Конечно, а то не знаю я этих фокусов. Хочет, подлая, рядом держаться, чтобы момент улучить. И что это некоторым неймется от желания оборвать нить моей молодой жизни? Тоже мне, Фанни Каплан.

— Нужно в Контроль прорваться,— решил Утка.— Там пока безопасно.

— Нельзя мне в Контроль,— спертым голосом проговорил я, млея от страха.

— Это еще почему?

— Потому что это я…

— Что?

— Я во всем виноват!..

И я стремительно, как на духу, выложил бывшему товарищу по оружию всю историю своего стремительного падения. Красивая фраза вышла.

Утка запрокинул голову и захохотал, так громогласно, что курившая коноплю компания в дальнем конце двора испуганно подорвалась с места и куда-то сбежала.

— Ох и чучело,— отсмеявшись, заключил оперативник, вытирая проступившие в уголках глаз слезы.— Надо же было так вляпаться.

— Ага,— с некоторым облегчением согласился я. Реакция Утки меня обрадовала. Слава богу, что властям не сдает, потому что Закидон точно знаю, как со мной поступит.

Бр-р-р!..

— Ко мне нельзя,— между тем рассуждал Утка.— Наверняка засада. Идет охота на опытных оперативников, хотят поодиночке нас перещелкать, заразы. Начали с нашего города, потом и всю страну под себя подомнут. Надо же, как бандиты распоясались. Куда бы податься…

— Из наших к кому-то? — несмело предложил я.

— Ты бы обрадовался, если бы тебя в такую историю втянули? — резонно спросил Утка.— Когда Рыбка из-за долга карточного в твоем подъезде окровавленный лежал, он к тебе не поперся, он в «скорую» с трубы позвонил.

Я об этой истории услышал впервые.

— Ну и дурак, что не поперся. А то я товарищу не помог бы,— неуверенно сказал я.

— Я теперь с тобой повязан, потому что к тебе без приглашения вломился,— продолжал объяснять Утка непростую мораль оперативников.— Потому мы теперь с тобой вместе. А приди ты ко мне просто так со своей историей, еще не известно, как бы я поступил.

Неожиданно, безо всяких предшествующих явлений, у меня возникла идея.

— Будут ждать…— бормотал я нервозно.— Будут ждать.

— Ну что ты ноешь? — Утка был спокоен.— Сам же захотел здесь прятаться.

— Место, где в последнюю очередь будут искать, самое надежное,— придать бы моему голосу хотя бы долю заключавшейся в этой фразе уверенности, может быть, на душе и полегчало бы.

А-а-а-а!

Утка, видимо, применяя одному ему известные психологические приемы, действенные в экстремальных ситуациях с потерявшими самообладание партнерами, отпустил мне подзатыльник.

И вправду, полегчало.

По пути Утка, путано объяснив, что время все равно военное, проник в торговый центр и выкрал оттуда комплект одежды, взамен своей, испорченной.

Оперативник оделся нарядно, но с большим понтом, словно сутенер из Подмосковья, заодно прихватив еще и дорогой мобильный телефон.

— Брать так брать,— сказал Утка.

Родная контора встретила нас новой железной дверью, неприступной, как вход в бомбоубежище, и замком, фиксировавшим ее по всем четырем направлениям.

Утка постучал ногтем по броне и присвистнул.

— Неплохо выложились.

Затем, с глухим «хэх», ударил кулаком в замочную скважину.

— Ну все,— грустно сказал я.— Теперь замок и ключом не откроешь.

Вмятина в металле пришлась как раз так, чтобы перекорежить все возможные механические внутренности.