Ночной поезд в Мемфис - [45]

, как называли здесь магазин мистера Азада, чтобы посмотреть, нет ли там чего-нибудь еще более грандиозного.

Шмидт обожал восточные базары. Он вообще любил места, где мог покупать вещи не только себе, но и — да благословит Господь его щедрое сердце — своим друзьям и близким. Магазинчик был маленьким, в нем толпилось много народа; те, кто не купил костюмов у речных торговцев, подыскивали себе наряды для вечернего банкета. У мистера Азада не было расшитых золотыми блестками платьев-рубашек, но некоторые его платья были щедро вышиты золотыми нитями и оторочены тесьмой. Сопровождаемые одобрительными улыбками мистера Азада, мы с полными свертков руками проследовали в мою каюту, где начали примерку. Шмидт обожает примерять новую одежду, но еще больше любит смотреть, как примеряю ее я.

После долгих консультаций и пируэтов перед зеркалом он остановил свой выбор на самом вычурном и необъятном одеянии. В сущности, это был некий ансамбль: длинная, до полу, рубашка с длинными же рукавами и сверху такой же длинный жилет, расходящийся спереди. После того как Шмидт трижды безуспешно пытался замотать на голове шарф, как это делают арабы, я убедила его, что если он хочет выглядеть истинным мачо, лучше надеть бедуинский головной убор.

Тем временем настала пора обеда. Мне страшно даже вспомнить о том, сколько всего съел Шмидт. Я надеялась, что после этого он захочет поспать, но Шмидт, до краев наполненный бобами и прочей снедью, был готов функционировать.

— Вы ведь не хотите пропустить лекцию, Вики? Герр Фоггингтон-Смит будет рассказывать о гробнице Тетисери и показывать слайды.

— Вы не слышали его лекций, Шмидт! Он самый занудный...

— Но слайды, Вики! Многие из них будут демонстрироваться впервые. Это полная фотопанорама...

Я сдалась, пообещав встретиться с ним в холле через десять минут, и, отвергнув его заверения, что я и так выгляжу достаточно хорошо, засеменила к себе.

Некоторое время я провела за туалетным столиком, освежая макияж. Потом открыла сейф.

Мои записки исчезли, но кое-что появилось. Симпатичный блестящий автоматический пистолет сорок пятого калибра.

Глава шестая

I

Я выросла на ферме в Миннесоте. Отец всех нас учил обращаться с дробовиком и винтовкой. Он не охотился, но не видел ничего дурного в том, чтобы попугать налетчиков, в том числе и человеческого происхождения, когда те нападали на живой инвентарь (в том числе и человеческого происхождения). Кроме того, пуля была самым быстрым и гуманным способом покончить со смертельно раненным или взбесившимся животным. Однако отец ненавидел пистолеты и револьверы, считая их оружием трусов, и утверждал, что они чаще доводят человека до беды, чем помогают спастись от нее.

Когда вам шестьдесят пять и вы сложены, как танк, такого мнения придерживаться легко.

Подходит оно мне или нет, но я тоже его придерживаюсь. Со всеми необходимыми предосторожностями я взяла эту штуку в руки и с еще большими предосторожностями осмотрела ее. Я могу отличить автоматическое оружие от револьвера, но это потолок моей компетентности. Пистолет, который я держала сейчас в руках, отличался от тех моделей, с которыми мне доводилось иметь дело. Он стоял на предохранителе, обойма была заполнена, но запасной не имелось.

Появление оружия подтверждало, что у Али на теплоходе имелся дублер. Это хорошая новость. Однако я надеялась, что, положив оружие, он не собирался тонко намекнуть: действуй, мол, самостоятельно, детка, не жди, что тебе бросятся на помощь.

Тонко намекать я и сама умела. Я положила пистолет обратно и закрыла дверцу; как бы там ни было, носить эту проклятую штуковину с собой нельзя: вся моя одежда сшита из легкого хлопка или льна и спрятать пистолет так, чтобы он не выпирал, было некуда. А если положить его в сумочку, он либо выпадет из нее в самый неподходящий момент, либо завалится на дно, и в нужный момент я не смогу его быстро найти.

Отец был прав. От этих дьявольских игрушек больше неприятностей, чем пользы.

Шмидт занял мне место в холле. По совпадению, наверняка не случайному, единственным, кто еще сидел за этим столиком, оказался Лэрри. Похоже, он действительно рад был меня видеть. Лицо Шмидта приняло то особое выражение розовощекой невинности, которое принимало всегда, когда он на что-то нацеливался. Я знала, на что, вернее, на кого он нацелился в этот раз, и мысленно пожелала ему удачи. В конце концов, я — лояльный сотрудник мюнхенского Национального музея. До определенного предела лояльный.

— Значит, вас все-таки отпустили на несколько часов? — сказала я, скользнув взглядом по столу, за которым сидели два оруженосца Лэрри.

— Как раз наоборот, — с улыбкой ответил он. — Это мне пришлось приказать Шредеру взять тайм-аут. Он уже раз двенадцать звонил в Луксор по поводу организации приема.

— Мистер Шредер — ваш секретарь? — спросила я.

— Скорее, исполнительный директор. Вы с ним не встречались?

Я покачала головой.

— А я встречался, — вставил Шмидт. — Очень милый человек. Только застенчивый, nicht?

Лэрри рассмеялся:

— Я бы не сказал. Но сейчас он очень занят. Эти изменения в программе вызвали массу хлопот. Нам пришлось соответственно пересмотреть и нашу программу официального открытия гробницы, и время приема в моей резиденции.