Ночной поезд на Лиссабон - [139]
С Хорхе О'Келли я познакомилась месяц спустя, на одном собрании. О папином аресте в нашем почтовом отделении много шептались, и я поразилась, сколько из моих коллег работает на Сопротивление. Что касается политического положения, после того, что случилось с папой, я вмиг прозрела. Хорхе был важным человеком в группе. Жуан Эса и он. Он влюбился в меня слету. Мне это льстило. Он хотел сделать из меня звезду. Мне пришла в голову эта идея со школой для неграмотных, где мы могли бы встречаться, не вызывая подозрений.
А потом все случилось. Однажды вечером в класс вошел Амадеу. И все сразу перевернулось. Все вещи предстали в другом свете. С ним творилось то же самое, я почувствовала это с первой же встречи.
Я хотела этого. Я не могла спать. Я ходила к нему в практику, плюя на презрительные взгляды его сестры. Он жаждал меня обнять, в нем зрела лавина, готовая обрушиться в любой момент. Но он выставил меня. «Хорхе, — сказал он. — Хорхе». Я возненавидела Хорхе.
Однажды я пришла к Амадеу домой поздно ночью. Мы прошли пару улиц, вдруг он затащил меня в какую-то арку. Лавина обрушилась. «Этого не должно повториться», — сказал он потом. И запретил мне появляться у него.
Началась долгая мучительная зима. Амадеу больше не приходил на собрания. Хорхе исходил ревностью.
Было бы преувеличением сказать, что я видела надвигающуюся угрозу. Да, преувеличением. Но тревожить, меня тревожило, что они все больше полагаются только на мою память. «А что, если со мной что-то случится?» — как-то предупредила я.
Эстефания вышла. Вернулась она не такой холодно-уравновешенной. «Как после ринга», — подумалось Грегориусу. Было заметно, что она только что умыла лицо, волосы заколола в хвост. Встав у окна, жадно выкурила сигарету, прежде чем продолжила говорить.
— Катастрофа разразилась в конце февраля. Дверь открывалась медленно. Бесшумно. На нем были сапоги. Униформы не было, но сапоги. Сапоги, это первое, что я заметила в щелку. Потом умное, настороженное лицо. Мы знали его. Бадахос, один из людей Мендиша. Я сделала то, что мы не раз обсуждали: начала объяснять «неграмотным» букву «с». Потом я долго не могла видеть эту букву — все время перед глазами вставал Бадахос. Скамья заскрипела, когда он садился. Жуан Эса предостерег меня взглядом. «Теперь все зависит от тебя», — говорил этот взгляд.
Я, как всегда, была одета в прозрачную блузку, так сказать, моя рабочая одежда. Хорхе ненавидел ее. Я сняла жакет. Мое тело, отвлекающее Бадахоса, — это должно было нас спасти. Бадахос ухмыльнулся и закинул ногу на ногу. Стало противно. Я закончила урок.
Когда Бадахос направился к Адриану, моему учителю музыки, я поняла, что все пропало. Я не слышала, о чем они говорили, но Адриан побледнел, а Бадахос коварно осклабился.
С допроса Адриан не вернулся. Не знаю, что они с ним сделали, но больше я его не видела.
Жуан настоял на том, чтобы я с этого дня жила у его тети. «В целях безопасности, — сказал он. — Мы должны обеспечить тебе безопасность». Я сразу поняла, что речь шла не столько обо мне, сколько о моей памяти. О том, что может выйти на свет, если меня возьмут. За эти дни я лишь раз встретилась с Хорхе. Мы не дотрагивались друг до друга, он даже руки моей не коснулся. В этом было что-то неестественное, я ничего не понимала. Поняла только, когда Амадеу рассказал мне, почему я должна уехать из страны.
Эстефания отошла от окна и села напротив. Она печально посмотрела на Грегориуса.
— То, что он сказал о Хорхе, было чудовищно, такого изуверства и представить себе невозможно, — я поначалу просто рассмеялась ему в лицо.
Он постелил мне в практике, где я должна была провести ночь перед отъездом.
«Я просто не верю, — сказала я. — Убить меня? — Я заглянула ему в глаза. — Ты говоришь о Хорхе, твоем друге!»
«Именно», — ответил он бесцветным голосом.
Я хотела знать точно, что сказал Хорхе, но он не был готов повторить его слова.
Когда я осталась в практике одна, я мысленно прошлась по всему, что у нас было с Хорхе. Был он способен придумать что-то такое? На полном серьезе подумать об этом? Закралась неуверенность, мне стало нехорошо. Я подумала о его ревности. О тех минутах, когда он бывал груб и беспощаден до отвращения, пусть и не со мной. Я запуталась. Я больше ничего не знала наверняка.
После похорон Амадеу мы вдвоем стояли над его могилой. Все остальные ушли.
«Ты ведь не поверила, да? — спросил он погодя. — Он не так меня понял. Это было недоразумение. Просто недоразумение».
«Сейчас это уже не важно».
Мы разошлись, так и не дотронувшись друг до друга. С тех пор я о нем не слышала. Он еще жив?
— Да.
Стало тихо. Помедлив, она подошла к книжной полке и сняла свой экземпляр «O mar tenebroso», толстого фолианта, лежавшего на столе Праду.
— И он читал ее до последнего дня? — Она положила книгу на колени. — Для двадцатипятилетней девушки, какой я тогда была, это было непомерно, да, превыше сил. Бадахос, ночные страхи в доме тети Жуана, ночь в практике у Амадеу, жуткие мысли о Хорхе, поездка с мужчиной, который лишил сна. В моей душе был полный хаос.
Первые часы мы ехали в немом молчании. Я была рада, что приходилось сосредотачиваться на машине и дороге.
Райан, герой романа американского писателя Уолтера Керна «Мне бы в небо» по долгу службы все свое время проводит в самолетах. Его работа заключается в том, чтобы увольнять служащих корпораций, чье начальство не желает брать на себя эту неприятную задачу. Ему нравится жить между небом и землей, не имея ни привязанностей, ни обязательств, ни личной жизни. При этом Райан и сам намерен сменить работу, как только наберет миллион бонусных миль в авиакомпании, которой он пользуется. Но за несколько дней, предшествующих торжественному моменту, жизнь его внезапно меняется…В 2009 году роман экранизирован Джейсоном Рейтманом («Здесь курят», «Джуно»), в главной роли — Джордж Клуни.
Елена Чарник – поэт, эссеист. Родилась в Полтаве, окончила Харьковский государственный университет по специальности “русская филология”.Живет в Петербурге. Печаталась в журналах “Новый мир”, “Урал”.
«Меня не покидает странное предчувствие. Кончиками нервов, кожей и еще чем-то неведомым я ощущаю приближение новой жизни. И даже не новой, а просто жизни — потому что все, что случилось до мгновений, когда я пишу эти строки, было иллюзией, миражом, этюдом, написанным невидимыми красками. А жизнь настоящая, во плоти и в достоинстве, вот-вот начнется......Это предчувствие поселилось во мне давно, и в ожидании новой жизни я спешил запечатлеть, как умею, все, что было. А может быть, и не было».Роман Кофман«Роман Кофман — действительно один из лучших в мире дирижеров-интерпретаторов»«Телеграф», ВеликобританияВ этой книге представлены две повести Романа Кофмана — поэта, писателя, дирижера, скрипача, композитора, режиссера и педагога.
Счастье – вещь ненадежная, преходящая. Жители шотландского городка и не стремятся к нему. Да и недосуг им замечать отсутствие счастья. Дел по горло. Уютно светятся в вечернем сумраке окна, вьется дымок из труб. Но загляните в эти окна, и увидите, что здешняя жизнь совсем не так благостна, как кажется со стороны. Своя доля печалей осеняет каждую старинную улочку и каждый дом. И каждого жителя. И в одном из этих домов, в кабинете абрикосового цвета, сидит Аня, консультант по вопросам семьи и брака. Будто священник, поджидающий прихожан в темноте исповедальни… И однажды приходят к ней Роза и Гарри, не способные жить друг без друга и опостылевшие друг дружке до смерти.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.