Ночной поезд - [94]

15 мая

Родительский дом

Я чувствую, что вот-вот задохнусь от отвратительного затхлого воздуха, если еще немного здесь пробуду. Я больше не могу этого выносить. Они так поглощены всякой ерундой. Кого все это волнует? Кого волнует, когда вывозят мусор или что делают соседи?

Мне удалось узнать новости о Рэйчел на новозеландском веб-сайте. Я больше никогда ее не увижу, потому что есть все шансы, что ее казнят.

Моя подруга умрет из-за меня. Насколько я понимаю, ее, вероятно, повесят. Мою самую лучшую подругу, единственного настоящего друга, что я имела, повесят…

Это я виновата. Если бы Рэйчел не повстречалась со мной, она бы уехала обратно в Новую Зеландию и продолжила свою жизнь. Я убила ее тем, что занималась контрабандой наркотиков. С какой стороны на это ни посмотри, грех на мне.

И я знаю, что бессильна это исправить. Я пишу письма каждый день. Я храню все их копии, поскольку пишу их так много, что иначе бы что-то забыла.

Я не могу поставить на ней крест. Отец с матерью беспокоятся обо мне. Потому что я больше не являюсь хорошей девочкой.

Они ни о чем не знают.

21 сентября

Я увидела кое-что в газете.

Я держала этот дневник глубоко запрятанным, обернутым в ткань, на самом верху задней полки моего гардероба. Но пришлось его достать, потому что только здесь я могу это записать. Я больше не хочу хранить его в своем доме.

Я читала сегодня воскресную газету, сидя в одиночестве в своей квартире, борясь с побуждением освежить в памяти все эти события. Моя квартира – простая студия в северном Лондоне, и не в той его части, которая считается престижной, а в части, известной женской тюрьмой. Порой ощущается, что Вселенная насмехается надо мной и не дает забыть.

Сама квартира достаточно милая. Целиком моя (то есть арендованная). Но я еще не очень привыкла жить одна. Я думаю, мне нужен бойфренд или друг-сожитель, чтобы отвлекаться от скитаний по темным уголкам сознания.

Я читала газету, стараясь не думать о Р. Каждый день и каждую минуту я стараюсь о ней не думать. И вдруг – расплывчатая фотография Джейка. «В Таиланде арестован организатор наркосиндиката», – пишут журналисты. Его имя было не Джейк; на самом деле его звали Дональд, и вроде бы его, как он выразился, «крохотная по масштабу операция, не попадающая в поле зрения таможни», оказалась совсем не такой. Он был арестован в Бангкоке; не в аэропорту, не за контрабанду, а после того, как полиция поставила на него капкан. В газете не приводилось подробностей, но я думаю, что он завербовал молодую женщину, которая оказалась полицейским под прикрытием.

Мне бы радоваться. Совершенно ни к чему впадать в истерику, кричать, трястись и швыряться вещами в квартире. Я знаю, что больше Джейк не совершит ничего ужасного, и знаю, что он, в отличие от Р., заслуживает наказания. Но после этого на меня вновь нахлынули все воспоминания. Я не могу сдерживаться.

Итак, Джейк в тюрьме. Как и Рэйчел, попавшая под перекрестный огонь. Я уверена, что к настоящему времени они схватили также и Дерека или вот-вот схватят. Джейк едва ли станет его выгораживать.

Сидя в крохотной комнатке в полицейском участке Сингапура, я рассказала все о Джейке. Я навела их на него, в этом я уверена. Это сделали мы с Рэйчел. Все-таки полицейские немного ко мне прислушались.

Я единственная знала, кто был замешан в этом бизнесе, и только я вышла сухой из воды.

Я – та, кто сломал жизнь всем остальным.

Я отыскала в Интернете информацию о Рэйчел. Она все еще жива. Я снова ей написала, но знаю, что в лучшем случае получу еще одно непреклонное, яростное письмо от ее брата с требованием оставить ее в покое.

24 января

Еще одна запись. Затем я собираюсь спрятать куда-нибудь эту тетрадь. Я не могу ее выбросить, но и открывать больше тоже не могу.

Сегодня я встретила одного человека. После того как я отвергала все предложения выпить в баре, не обращала внимания на людей, приближавшихся ко мне на улице, я наконец его встретила. Я знала, что узнаю его, когда встречу, и так и случилось.

Он не Джейк, и именно поэтому я его выбрала. С ним я не чувствую себя необузданной и импульсивной. Когда он посмотрел на меня, мне не хотелось сбросить с себя одежду. Но от него веет безопасностью. Он никогда не попросит меня поставить на карту мою жизнь, чтобы его обогатить.

Суббота, вторая половина дня, и я была в Сохо одна. У меня есть приятели с работы, но нет настроения общаться с ними. Р. была единственной моей подругой. И посмотрите, чем я ей отплатила. Я ее убила.

Р. написала мне одно письмо, несколько месяцев назад. Я сожгла его в раковине, потому что не могла вынести его присутствия, а сейчас жалею об этом. По ее словам, она отдавала себе отчет в том, что делает.

«На самом деле ты не так уж и виновата, – писала она. – Я спросила Джейка, могу ли сделать то, что делаешь ты. Он велел не говорить тебе, так как не хотел, чтобы ты обо мне волновалась. Поэтому это не совсем то, что ты думаешь».

Теперь стало ясно, почему Рэйчел была так перепугана в самолете. Но я старалась не думать об этом, и старания отнимали у меня все силы.

Я собиралась с удовольствием побродить по Лондону и, возможно, зайти потом в кино или художественную галерею. Мыслями я была в тюрьме Чанги – том самом месте, где мне следовало быть. Я была с Рэйчел, которая так меня возненавидела, что не позволяла себя навестить, не желала со мной говорить, просто попросила своего брата, чтобы он велел мне отстать. Я представила ее втиснутой в камеру вместе с другими заключенными, которых она была не в состоянии понимать, лишенной всякого достоинства.