Ночной поезд - [55]

Алекс широко улыбнулся и соскочил с кухонной стойки.

– Я могу поддаться на уговоры. Мое дежурство заканчивается через двадцать минут. Вы мое последнее задание за смену. Так что никто не узнает. Спасибо. Будет чудесно.

Я постаралась не думать о сидевшем наверху и бурлившем от нетерпения Лори и сказала себе, что он не мог расслышать, как я сообщала полицейскому его имя и фамилию. Открыв бутылку бархатистого красного вина, я села за стол со странно располагающим к себе полицейским, каждым нервом ощущая свое предательство и в то же время бессердечно им наслаждаясь.

Будь я одинока, подумала я, я бы запала на Алекса Зеловски. Я бы вовлеклась в его орбиту. Мне бы захотелось все о нем узнать. Будь я одинока.

А затем он скоординировал мой визит к Диане в качестве представителя Сэма, и вот я прибыла сюда, потому что очень хотела с ней встретиться. Пока я шла к парадной двери дома Томасов, журналисты продолжали кричать. К этому времени им следовало бы уже перейти к следующей сенсационной истории. Беда заключалась в том, что не было никаких подходящих новостей столь же непристойного толка. В этой истории соединились секс, смерть и железные дороги; экономика по сравнению с этим скучна и уныла. Людям хотелось скандала, и вся страна неистовствовала по поводу Лары.

У Гая был аккаунт в «Твиттере», редко используемый, который вдруг посмертно обрел полмиллиона подписчиков вместо прежних двадцати семи. Все, что он когда-либо в нем написал (а написал он не много), было выставлено на обозрение и признано неинтересным: почти все, что он когда-либо делал, было снабжено линками на новостные сообщения «Гардиан» и «Би-би-си». Все сошлись на том, что это самый скучный аккаунт в «Твиттере», и, несмотря на внимательное изучение, в нем не нашлось никаких закодированных сообщений, которыми бы обменивались любовники. У Лары же обнаружился никогда в сущности не используемый аккаунт в «Твиттере» и давно находившийся в спячке аккаунт в «Фейсбуке», который оказался так же неинформативен, что было неудивительно. Этим утром я увидела безумную статью в интернетовском таблоиде, озаглавленную: «Может ли успешная женщина иметь всего лишь 47 друзей? «Психотическая потребность осуществлять контроль», – говорит известный психолог».

Дверь была деревянной, покрытой лаком, с медным дверным молотком, который подскочил, когда я приподняла его и отпустила. Диана Томас тотчас открыла дверь; в жизни она оказалась гораздо лучше, чем по телевизору и в газетах. Она была выше меня, с волнистыми черными волосами, с короткой, текстурированной стрижкой, в которой пробивалась седина. Конечно, она выглядела ужасно; все пережитое отпечаталось на ее лице, но она старалась улыбаться.

– Вы Айрис, – сказала Диана, бросив взгляд на возбужденную свору репортеров, которые прыгали за воротами, фотографируя ее. – Входите, быстро.

– Спасибо, что согласились со мной встретиться. Большое спасибо. Это очень любезно с вашей стороны. Я так сочувствую вам в вашем горе.

Мои слова были банальны, но я понятия не имела, что еще сказать.

– Вам пришлось перелезть через ворота, не так ли? Я видела из окна. Нам приходится держать их на замке. Вы понимаете?

– О боже, да. Конечно. Я оставила свой велосипед на той стороне.

– Он там в безопасности. – Она издала что-то вроде смешка. – Не думаю, что кто-то из них уедет на велосипеде. Вряд ли это в их стиле.

– Спасибо, что согласились со мной встретиться.

Диана вздохнула, выпустив воздух сквозь поджатые губы.

– В каком-то извращенном смысле мне хочется узнать больше об этой женщине. Получить сведения от кого-то, кто ее знает, а не тот мусор, что пишут в газетах. Мы с Сэмом Финчем никогда в глаза друг друга не видели, но получается, что мы, сами того не ведая, были связаны все это время. Я понимаю, почему ему захотелось связаться со мной. Когда все эти ублюдки уйдут домой, может, нам действительно удастся встретиться.

Я последовала за ней по темному коридору с сильно потертыми напольными плитками, указывавшими на старый и заботливо ухоженный дом, и вошла в кухню с французским окном, выходившим в заросший травой сад на заднем дворе. На веревке висело белье – судя по виду, уже довольно давно: оно застыло от мороза.

Стену украшала одна семейная фотография. Я украдкой взглянула на нее. Фото сделали на какой-то вечеринке: на Диане было бирюзовое платье, чуть излишне яркое для оттенка ее кожи, а Гай щурился в камеру, при этом его бледно-розовый галстук был ослаблен, а верхняя пуговица расстегнута. Он был красив. Я понимала, что привлекло Лару, хотя до сих пор удивлялась, что она отважилась на такой крупный и длительный обман.

В доме, похоже, больше никого не было. Мне это показалось странным. Я-то ожидала увидеть здесь собравшихся друзей и родственников.

– Вы совсем одна? – спросила я, когда Диана наполнила водой старомодный чайник и поставила его на газовую плиту.

– Стараюсь быть последние пару дней, но все хотят прийти и утешать. Дети наверху, с друзьями. Кажется, их компания успокаивает лучше, чем что-либо другое. Приехал брат и забрал на время мою маму. Она ведь живет с нами, вы знаете. К нам приходит офицер полиции по связям с семьей – чудесная, надежная, как скала, женщина, я раньше и представить себе не могла такого. Но сейчас она бывает только раз в день. Остальные доброжелатели появляются и уходят. Иногда я просто не могу этого выносить. Сидеть пить чай с людьми, которым отчаянно меня жаль, и знать, что хотя они стараются подыскать правильные слова, они и понятия не имеют, каково это. Когда твоя жизнь разодрана на части. А муж умер. А потом ты узнаешь все остальное и даже не можешь как следует на него рассердиться. Вообще-то, я чертовски зла на него, ублюдка, за то, что позволил себя убить и лишил меня возможности как следует поговорить с ним, и я даже не… – Диана закусила губу и сделала несколько глубоких вдохов. – Как бы то ни было… Давайте выпьем чаю, хорошо? Я бы лучше выпила чего покрепче, но стараюсь держаться, потому что знаю, куда это ведет. Расскажите мне о ней. О Ларе Финч. Это она убила моего мужа?