Ночной пасьянс - [51]

Для Щербы почти несомненным сейчас стало, что человек с фонариком приходил не за водкой. Он шел в отсек, где лежали документы облархива, шел за папкой, _з_н_а_я_, что она там. И просто совпало, что юнцы в этот же день полезли в подвал за водкой. А разница в датах заявлений о хищении водки и пропаже папки объясняется просто: сперва милиция уведомила райторг, а через какое-то время - руководство облархива... Странным казалось другое: папку тут же вернули, и не туда, откуда унесли, а заказной бандеролью. Так было проще, безопасней или имелась другая причина. Отыскивая ее, Щерба набрел на возможный вариант и, решив проверить его, вернувшись к себе, отыскал в справочнике телефон дирекции облархива, позвонил. Трубку сняла Надежда Францевна.

- Это опять я, Щерба, из областной прокуратуры. У меня к вам один вопрос, Надежда Францевна. Папка с документами, которые я смотрел сегодня возвратились к вам по почте. Скажите, к этому моменту хранилище в подвале Армянского собора еще существовало?

- О, господи! - вырвалось у нее. - Опять эта папка!.. Нет, мы ликвидировали хранилище буквально на следующий день.

"Вот почему он вынужден был вернуть ее по почте", - подумал Щерба, довольный, что догадка его подтвердилась, и спросил:

- В ней ничего не пропало?

- Нет, все, слава Богу, на месте... Простите, а почему вас это интересует?

- Проверяем одно обстоятельство, - уклонился он от подробностей. Благодарю вас и простите за беспокойство, - Щерба поспешил положить трубку...

Человек похитил папку, почти тут же возвратил, все содержимое в целости. Эта внешняя странность вдруг осветилась мыслью, которая родилась из событий минувших двух дней, свежих, еще не задавленных в памяти, не осевших в ее глубине под тяжестью каждодневной рутины. Но нанизать на эту мысль, как на иглу, факты в их логической сообразности, Щерба не успел: дверь без стука отворилась, и вошел Сергей Ильич.

- А который час? - спросил Щерба, вскидывая глаза.

- Четверть седьмого... Я не вовремя?

- Садись. Хватит на сегодня, - Щерба вышел из-за стола, открыл фрамугу. - С работы?

- Да.

- Летят дни, летят! - он потер ладонями лицо, отчего рыжеватые волосинки вздыбились кустиками. - Когда собираешься в отпуск?

- Еще не знаю. Где путевки взять? "Дикарями" сейчас немыслимо, а две путевки, чтоб с одного срока...

- Возьми туристические, куда-нибудь в ГДР или Чехословакию.

- Денег сейчас таких нет. Ремонт вышиб...

Встречаясь, они могли говорить о чем и о ком угодно, но никогда о том, чем занимались каждый у себя на службе. Профессии их были в чем-то близки, и может быть поэтому расспрашивать друг друга, кто что делал в данный момент, было неинтересно, да и непринято. Сергей Ильич хорошо знал круг забот Мини, тяжкий его хлеб, подробности же его мало занимали. Также и Михаил Михайлович, в общем, зная характер работы приятеля, никогда не ощущал потребности интересоваться деталями. Возможно, поэтому Сергей Ильич и не спросил сейчас, как дело Шимановича, есть ли какие новости, он понимал, что пока идет следствие, Миня будет уклоняться от расспросов, они ему неприятны, хотя в данном случае Сергею Ильичу хотелось знать все...

- Юрку Кухаря давно видел? - спросил вдруг Щерба.

- На похоронах Богдана Григорьевича. А что?

- Я тебе расскажу об одном дельце, только ты не болтай... Помнишь, в начале семидесятых был скандал - исключили из партии некоего командира партизанского отряда за самосуд?

- Что-то слышал тогда, сейчас уже не помню.

- Фамилия его Зданевич. Пять лет назад он умер. Так вот, руку к этому исключению приложил брат Юрки Кухаря... - и Щерба коротко изложил суть истории, всплывшей неожиданно для него самого.

- Миленький детектив, - выслушав, сказал Сергей Ильич. - Как же теперь обком будет выкручиваться?

- Это их забота. Но представляешь, как засуетиться Юрка Кухарь! Он ведь непременно узнает. Нажмет на все рычаги. У покойного братца в Киеве была "рука", и не одна. Так что готовься, Юрка начнет и тебя обхаживать, чтоб ты на меня давил. Осведомленность не проявляй. Тут в ход пойдет весь его арсенал: демагогия, лесть, обещания, посулы, лирика воспоминаний о днях юности... И так далее. Вся вонь. Он же любит наслаждаться собственной вонью, как солдат в казарме.

- А что ты можешь сделать?! Даже если бы захотел! - Людей типа Кухаря Сергей Ильич повидал немало. Они любили хорошо жить, будучи символами времени и считая себя опорой, не думая о том, что вытаптывали в своей душе живую траву, как часовой, стоящий долго на одном объекте, вытаптывает до сухой глины стебельки на маленьком пятачке, отмеряя три шага туда, три обратно. В таком состоянии даже себе человек не в силах признаться, что есть и иной, более полезный смысл в существовании...

40

Юрий Кондратьевич Кухарь продумал, как он считал, весь предстоящий разговор с Щербой, и потому, распахивая дверь прокуратуры, был спокоен. Но когда поднялся на этаж, где был кабинет Щербы, вдруг всего облило потом, как бывает в обмороке. Идя по коридору, где одна за другой белели красивые филенчатые двери с табличками фамилий, встречаясь с сотрудниками прокуратуры, которые попадались навстречу, входили в эти двери и выходили из них и равнодушно-деловито шествовали по своим де лам, даже не задерживаясь взглядом на Кухаре, как на обычном посетителе, каких сюда приглашают немало, он впервые понял, _к_у_д_а_ пришел и к _к_о_м_у_ идет сейчас. Но о чем-либо думать-передумывать уже было поздно. Лишь упрямо и жестко, как в отчаянии, шевельнулось в нем прежнее: "Нет, брата в обиду не дам. Тимофей не заслужил, чтоб я его предал! Не дам позорить нашу фамилию!.."