Ночной пасьянс - [25]

- Ага.

"Он 1913 года рождения, - вспомнил Сергей Ильич, - всего шестьдесят семь лет, а выглядит глубоким стариком, - подумал Сергей Ильич, глядя на темное лицо собеседника, на какую-то болезненную желтизну, пробивавшуюся сквозь загар. - Конечно хорошо, что не нужно будет самому ехать в Гапоновку. Правда, неизвестно, как разговор пойдет, что за человек..."

- Тут такое дело, Степан Андреевич, - Сергей Ильич решил без обиняков, короче и понятней, чтоб не задерживать ни визитера, ни себя, - в Америке умер какой-то Михаил Бучинский. Оставил наследство. Мы ищем его наследников. У вас, кажется, был брат Михаил?

- Да.

- Какого он года рождения?

- С 1918...

- А где родился? - Сергей Ильич помнил, что в справке из Кулиничиского ЗАГСа сказано, что записи акта о рождении Михаила Бучинского нет, хотя книга регистрации за 1916-1922 годы в архиве сохранилась.

- А он не в Гапоновке родился. Мать тогда уехала в Стопчатов, на Станиславщину, к сестре. Там Михайла и родила... - он полез в карман мятых, ношенных-переношенных брюк, достал скомканный платок и вытер все время потевшие запавшие виски с заметными жилочками под истончившейся кожей.

- А потом... что он?

- Помер.

- Когда и где?

- Да на Воркуте. В 1953 году.

- А как попал туда? - спросил Сергей Ильич, хотя уже начал догадываться, в чем дело. - Справка о смерти есть?

- Есть. Справок много, на всех. А что с ними теперь делать? Все уже, окромя меня, покойники... Так что не мое это наследство, извиняйте, Бучинский поднялся. - Время-то сколько? На автобус не опоздать бы... - Он посмотрел на большие квадратные часы с тонкими стрелками и черными кубиками вместо цифр, висевшие на стене, затем вышел.

Сергей Ильич стоял какое-то время, глядя, как подергалась дверная ручка - это Бучинский с наружной стороны пробовал, плотно ли прикрыл дверь...

25

Он не был здесь очень давно. На звонок входную дверь о ткрыл Богдан Григорьевич. В полутемной прихожей объял знакомый, вспомнившийся запах именно этого жилья, устоявшийся, никогда не выветривавшийся, будто его исчезновение могло разрушить саму атмосферу жизни этого дома. Состоял запах из множества других, какие источали старые книги, старая мебель, старые обувь и одежда, соленья, варенья, лакрица, цветы в горшках на подоконниках и в вазах с водой, несвежее постельное белье и выстиранное, накрах маленное, выглаженное, мех и въевшийся в него нафталин, дух мастики, навсегда впитавшийся в скрипучий паркет.

- Заходи. Тут ничего не изменилось, - приглашающе повел рукой Богдан Григорьевич, словно угадал ощущения Сергея Ильича.

В комнате тоже все оставалось на своих прежних местах, - стеллажи и полки с книгами и папками, стол, заваленный бумагами, знакомое тяжелое пресс-папье - дикий кабан с ощеренной пастью...

Богдан Григорьевич был одет по-домашнему: фланелевая в синюю клеточку застиранная сорочка, старые, с пузырями на коленях брюки, шлепанцы и - с давних времен привычка, - черные сатиновые нарукавники.

Сергей Ильич достал из дипломата розовую целлофановую папочку и три бутылки пива.

- Вот это ты молодец. Мы его сейчас в холодильнике остудим, - он вышел с бутылками на кухню, вернулся. - Ну, так что там у тебя за проблемы?

- Бучинский Михаил Степанович, - Сергей Ильич извлек из папки бумаги. - Адвокатская фирма Стрезера прислала ксерокопию его анкеты, заполненной собственноручно.

Родился 8 апреля 1918 года в Подгорске. Врач. Арестован немцами в апреле 1943 года. А облархив дал справку, что родился он в 1918 году, но не в Подгорске, а в каком-то селе Троки и работал до 19 июня 1943 года сопровождающим в экспедиционной конторе предприятия по охране имущества "Чувай". В Подгорске жил на улице Кинги, 5. Что за Троки? Где они? Что за "Чувай"? Врач, а пошел в экспедиторы!.. Хочу пойти на эту Кинги, 5, может быть там кто-нибудь из старожилов остался. Побеседую с ними. Но где эта Кинги, 5?

- Плохо знаешь свой город. Улица Кинги теперь называется Белградской.

- Там, где Дом быта и механизированная химчистка?

- Совершенно верно. Но идти туда тебе нечего. Строения с первого по девятый номер пошли под снос. На их месте и поставили Дом быта... "Чувай" - была такая фирмочка во время оккупации. Это что-то типа нашей вневедомственной охраны, - Богдан Григорьевич подошел к стеллажу и недолго покопавшись, вытащил затрепанный телефонный справочник времен оккупации, стал листать его, повторяя:

- Кинги, 5, Кинги, 5... Ага, есть... Но не Бучинский, а Бачинский М.С. Посмотрим на "у"... Бу... Бу... Бучинский... Есть и такой... Бучинский М.С., улица Бауэр-штрассе, 11-а... До войны называлась, если не ошибаюсь, Францисканской... При немцах особенно телефонами не баловались. Они могли быть у адвокатов, врачей, у служителей церкви, крупных чиновников, в общем у людей, легально занимавших определенное положение, то есть у весьма ограниченного круга. Если учесть, что твой наследодатель, как утверждает Стрезер, медик, то наличие у него телефона вполне вероятная вещь... Теперь - село Троки. Попробуй, запроси Центральный Государственный исторический архив, может найдут, где она, эта деревушка. - Он встал, вышел из комнаты и тут же вернулся с запотевшими бутылками пива, поставил две большие кружки - белые, из толстого фаянса. Сергей Ильич вспомнил их: на внешней стороне донышка изображен орел со свастикой, дата - "1942" и герб с короной и буквами SPM, вокруг которого надпись "Bavaria". - Хорошо! - воскликнул Богдан Григорьевич, с неохотой отрывая губы от кружки и утирая ладонью рот. - Что касается несовпадения дат или буковки в фамилии, знаешь лучше меня, какие разночтения выползают из канцелярских дебрей на свет божий.