Ночной извозчик - [72]

— Вот и нет, не убежал он.

— Но он не собирался…

— Да нет, чудак! Он только спрятался — он ведь был в десяти метрах от тебя.

— В десяти метрах?

— Конечно! Вот, слушай, что он сделал. Он знает, не так ли, что ты торчишь здесь сзади, на запятках? Ты ему мешаешь… Как быть? Ну, он не такой простак, как ты, он соскальзывает вниз, но вовсе не думает уйти.

Конечно, лошадь, которой никто не правит, останавливается. Ты вылезаешь. Рассматриваешь эту штуку. Догадываешься обо всем, уводишь лошадь с повозкой на пустырь и бежишь за мной. А ты понимаешь, что в это время делает Фантомас?

На этот раз фандор понурил голову.

— Да! — сказал он смущенно. — Вы, стало быть, полагаете, Жюв, что когда я ушел, Фантомас, который попросту прятался в тени, бросился на пустырь, перепряг заново лошадь и продолжал путь, избавившись ог меня?

— Разумеется!

Фандор молчал, вконец расстроенный. Потом спросил:

— А теперь куда же идти?

— Спать! — проворчал Жюв. — Если мы сообщим полиции об убийстве Шаплара, то подвергнемся бесчисленным попрекам за то, что тебя так легко удалось одурачить, дружок мой Фандор. Поэтому лучшее, что мы можем предпринять, это ждать, как развернутся события.

Жюв, должно быть, и впрямь был в очень уж плохом настроении, если наговорил все это Фандору: ведь, в конце концов, тот совершил не такую уж страшную оплошность, а открытие сделал все-таки сенсационное.

Однако Фандор не возражал; он еще больше, чем Жюв, злился на себя за то, что упустил единственную, может быть, возможность раскрыть тайну, которая была так важна для них обоих.

Они шли по бульвару, беседуя, споря, встревоженные неожиданным оборотом событий. Оба были так поглощены разговором, что, не заметив поворота на авеню Версаль, пошли дальше, куда глаза глядят, и ступили на мост Пуэн-дю-Жур.

— Вот видишь, Фандор, — говорил Жюв, — опять Фантомас посмеялся над нашими стараниями! И сейчас он — больше чем когда-либо — Повелитель Ужасов, а главное — больше чем когда-либо — Неуловимый…

— Ах, черт возьми! — Этим внезапным восклицанием Фандор прервал Жюва. И тут же добавил. — Молчите… молчите… будь он проклят! — Вдруг он вскинул руку, делая выразительный жест, и позвал. — Извозчик, извозчик! Эй, сюда! Эй, извозчик!

Жюв, ничего не понимая, спросил:

— Ты что, с ума сошел? Видишь, он нас не берет, он, должно быть, уже занят.

Фандор продолжал:

— Извозчик! Извозчик!

Внезапно Жюва осенило:

— Ночной извозчик! Тот самый ночной извозчик, Фандор?

— Да… но… ах, слишком поздно!

Отчаянные крики Фандора были, по-видимому, услышаны возницей мрачного экипажа. Разумеется, человеку, правившему лошадью, вовсе не нужны были седоки. Едва он понял, что обращаются к нему, он придержал лошадь, потом повернул назад в попытке улизнуть.

Но Фандор не колебался. В одну секунду он решил, что делать. И когда карета, ехавшая по мосту, развернулась, чтобы дать тягу, Фандор, оставив Жюва, бросился со всех ног вперед, к роковому экипажу:

— Стой!.. стой… стрелять буду!

Кучер не испугался угрозы. Карета уже полностью повернула, Фандор оказался позади нее, — как же стрелять в таком положении? Но Фандор был молод, безумное волнение толкало его вперед, и через мгновение он догнал ее несмотря на то, что лошадь бежала галопом. И как раз вовремя — он уже совсем задыхался. Но все же у него хватило сил вцепиться в заднюю рессору и, то ли тащась по земле, то ли вися на руках, — он упорно держался за этот таинственный экипаж. Конечно, он мог в любой момент сорваться под колеса, переломать себе кости. Другой давно отказался бы от преследования, но он об этом и не думал!

Как ни неслась галопом тощая лошаденка под ударами кнута, хватка Фандора не ослабевала. Однако долго это не могло продолжаться. Кучер резким движением направил свой экипаж на откос, который тянется от виадука Пуэн-дю-Жур до набережной Жавель. Фандор воспользовался этим и отпустил заднюю рессору, за которую цеплялся. Он бросился к лошади» схватил ее за морду и, не обращая внимания на удары кнута, сыпавшиеся ему на плечи, потащил лошадь в сторону, стараясь опрокинуть карету.

Помог случай.

Лошадь, испуганная шумом и человеком, вцепившимся ей в ноздри, попыталась встать на дыбы, колесо кареты налетело на тумбу — и экипаж перевернулся!

— Ни с места, черт дери, ни с места! — Фандор уже поднялся, схватил кучера за горло, прижал его коленом к мостовой, сорвал с него шляпу, наклонился к его лицу…

— Ах! Боже мой!

Журналист разжал руки и в глубоком потрясении повторял:

— Я сошел с ума! Я сошел с ума! — потому что в тот миг, когда Фандор разглядел, наконец, черты возницы, он, не веря глазам своим, узнал в нем Элен, дочь Фантомаса, да, ту самую Элен, прелестную девушку, с которой он познакомился в Натале и чей след потерял при трагических обстоятельствах.

Впрочем, дочъ Фантомаса воспользовалась волнением журналиста. Когда он, потрясенный своим невероятным открытием, отпустил ее, она выскользнула из его рук, выпрямилась и сказала:

— Да, вы правы, Фандор! Это я, Элен! Да, это я, Раймонда! Это я…

Но тут она замолчала, а Фандора с ног до головы охватила дрожь: ночную тишину прорезал крик… нет, стон… страшный вопль, донесшийся с середины Сены.