Ночной дозор - [9]

— Кармен достает? — с понимающей улыбкой спросил Кохен.

— Можно сказать и так.

— Привет, ребята, — окликнула их Сабрина еще с верхних ступенек лестницы, затем торопливо спустилась к ним и крепко обняла Витлока.

— Ты даже не представляешь, как нужна мне, — сказал он и легонько поцеловал ее в щеку.

Кохен подмигнул ей.

— Ну как успехи, дорогая Сабрина?

— Убита, — ответила она и рассказала, что произошло во время выполнения задания.

— Ты права, — сказал Витлок, выслушав ее рассказ, — глупо получилось. Просто нет слов. А ты что скажешь, Марти?

Кохен заметил, как у Витлока блеснули глаза:

— Да, пожалуй, я согласен с тобой. Но будь иначе она была бы блондинка.

— Тут и зарыта собака, — поддержал его Витлок.

Сабрина прислонилась спиной к стенке и скрестила руки на груди:

— Думаете играть на пару?

Витлок усмехнулся, протянул ей снайперскую винтовку «хеклер-и-кох» и предложил пострелять.

— Я склонен согласиться с оценкой Смайли. Ты дерзкая и временами слишком самонадеянная, но ты хороша. Чертовски хороша. И, на мой взгляд, в этом все дело.

— Несмотря на все старания Смайли, — сказал Кохен, — внести элементы реальных ситуаций в свои маленькие игры, от реальных их все-таки отделяет бездна. Мы подменяем настоящие пули ампулами со светящейся желтой краской. В действительности подставляешь свою голову под пули ты, а не он. Майк и К.В. ждут, что их прикроешь ты, а не он. Помни это.

Она кивнула.

— Кстати, а где третий мушкетер? — спросил Кохен.

Витлок и Сабрина переглянулись и пожали плечами. Майк Грэхем был загадкой в ЮНАКО. Он был независим, не терпел автор итаризма и чиновников, особенно если это касалось его действий.

— Агент Витлок, вызывает Коуд Грин, — раздался голос из динамика внутреннего оповещения. — Пожалуйста, немедленно свяжитесь с диспетчерской.

— Коуд Грин? Идем, — сказал Витлок, как только диктор начал повторять сообщение.

Кохен придержал Сабрину за руку — она уже было устремилась за Витлоком к телефону на другой конец тира.

— Его что-то тревожит.

Она посмотрела на Витлока.

— А что такое?

— Вот и я хотел бы это знать. Приглядывай за ним, Сабрина, он меня очень беспокоит, для его же блага приглядывай!

Майк Грэхем не мог поверить в свою удачу, когда в Нью-Йорке увидел свободное место прямо перед домом, который ему был нужен. Он остановился возле него и уже хотел подать назад свой белый побитый пикап 78-го года, как услышал резкий звук клаксона. Он глянул в зеркальце заднего вида. Гладкий черный «исузи-пиацца» стоял с другой стороны свободного пространства, и одетый с иголочки водитель пытался занять его первым. Грэхем вытер пот со лба и даже глаза выпучил от удивления. Откуда, черт возьми, он взялся? Его тут не было, когда он секунду назад смотрел в зеркальце. Он постучал себя по груди и ткнул большим пальцем на место парковки позади себя.

Водитель нажатием кнопки опустил стекло и высунул голову.

— Я увидел его первым, — пытался он перекричать громкую музыку своей стереомагнитолы.

Грэхем покачал головой.

— Давай назад.

Водитель дотронулся до уха и пожал плечами.

Грэхем потерял терпение. Он дал задний ход, но когда хотел припарковать машину, соперник двинул машину вперед — возникла тупиковая ситуация. Грэхем выпрыгнул из машины на дорогу, хлопнув за собой дверью.

— Убери свой драндулет с дороги, — рассерженно заорал на него лощеный водитель.

Грэхем присел на корточки перед открытым окном водителя, стараясь не коснуться машины, которую с отвращением рассматривал. Дождавшись, когда водитель приглушит музыку, он сказал:

— Я расскажу тебе, что сейчас будет. Этот, как ты его называешь, «драндулет» встанет на это свободное место.

— Черта с два он встанет...

— Заткнись, я еще не закончил. Как видишь, этот «драндулет» уже побывал во множестве передряг и еще парочка вмятин картину не изменит. А твоя покрашенная жестянка, если ей помять капот, потеряет вид. Припаркуешься здесь, и я тут же впечатаюсь в тебя. — Грэхем подался вперед, его пальцы зашевелились в дюйме от лица водителя. — Ну, выбирай.

— Да ты сошел с ума! — вскинулся водитель.

— Думаешь? — небрежно бросил Грэхем и пошел к своему пикапу.

У водителя не выдержали нервы, он дал газ, и «пиацца» исчезла за ближайшим поворотом.

На лице Грэхема появилась слабая улыбка удовлетворения. Грэхему было тридцать семь лет; загорелый, мускулистый, он неукоснительно следил за своей формой, строго выполнял программу тренировок, бегал и занимался тяжелой атлетикой. Взъерошенные длинные темно-рыжие волосы обрамляли красивое мужественное лицо, а пронзительные светло-голубые глаза излучали силу и уверенность.

Он поставил свой пикап, вытащил ключ зажигания и внимательно посмотрел на жилой дом на противоположной стороне улицы. Человек, который проектировал весь Центральный парк, назвал это здание Олмстед-Хейтс; насколько помнил Грэхем, оно всегда было частью района Мюррей-Хилл. Он жил здесь пять лет, пока не произошла трагедия, так внезапно перевернувшая всю его жизнь. Он перешел дорогу, сунув руки в карманы своих выгоревших джинсов, и остановился, ощупывая взглядом каждую из десяти ступенек, ведущих к двустворчатой стеклянной двери. На обеих створках были выведены курсивом красные инициалы «О.Х.» — ничего не изменилось с тех пор, как он был здесь в последний раз. Грэхем уселся на верхнюю ступеньку спиной к двери — солнце отражалось от нее и слепило глаза. Мыслями он перенесся в прошлое, в тот злополучный октябрьский день два года назад.