Ночной цирк - [26]

— Селия Боуэн.

Марко записывает её имя себе в блокнот.

— А ваше сценическое имя? — спрашивает он.

— У меня нет сценического имени, — отвечает Селия.

Марко это тоже отмечает в своем блокноте.

— Где Вы выступали профессионально?

— Прежде я нигде не выступала.

На этом Чандреш хочет закончить прослушивание, но госпожа Падва останавливает его.

— Тогда у кого Вы учились? — спрашивает Марко.

— У моего отца, Гектора Боуэна, — отвечает Селия. Помолчав мгновение, она добавляет. — Хотя, он, возможно, более известен под именем Чародей Просперо.

Марко роняет своё писчее перо.

— Чародей Просперо? — Чандреш снимает ноги со стула, стоящего перед ним и подается вперед, уставившись на Селию, словно видит перед собой совершенно другого человека. — Ваш отец Чародей Просперо?

— Был моим отцом, — поясняет Селия. — Он… скончался в прошлом году.

— Сожалею о Вашей утрате, милочка, — говорит госпожа Падва. — Но кто, скажи на милость, этот Чародей Просперо?

— Разве что величайший иллюзионист своего поколения, — отвечает Чандреш. — Я звал его к себе всякий раз, как только мог заполучить его в свои руки, еще несколько лет назад. Абсолютно гениальный, умеющий совершенно заворожить любых зрителей. Никогда не встречал кого-нибудь, кто бы мог с ним сравнится в мастерстве, никогда.

— Сэр, он был бы рад это услышать, — говорит Селия, а взгляд её на краткий миг метнулся в ту сторону сцены, где от занавеса падала тень.

— Я говорил ему не раз об этом, однако. Я не видел его уже несколько лет. Как-то пару лет назад, я хорошенько напился с ним в пабе, и он пустился в рассуждения о том, что театр мог бы расширить свои границы, изобретая нечто новое и необычное. Ему, наверное, пришлась бы по душе вся эта наша авантюрная затея. Чертовски жаль. — Он тяжело вздыхает и качает головой. — Что ж, с этим разобрались, — продолжает он, откидываясь в кресле и рассматривая Селию уже со значительной долей интереса.

В руке у Марко вновь перо и он возвращается к списку своих вопросов.

— Вы способны устраивать представления не на сцене?

— Да, — отвечает Селия.

— Возможно ли наблюдать за вашими иллюзиями со всех ракурсов?

Селия улыбается.

— Вы ищете того, кто сможет выступать прямо посреди толпы? — спрашивает она у Чандреша. Тот кивает. — Понятно, — говорит Селия.

А затем так стремительно, что кажется будто девушка даже не шевельнулась, она подбирает со сцены свой жакет и бросает его на кресла, куда, вместо того чтобы упасть бесформенным комком ткани, он зависает в воздухе и складывается. В мгновение ока складки шелка превратились в гладкие блестящие черные перья, большущие бьющиеся крыльев, и, что самое поразительное, не возможно было точно уловить момент, когда жакет полностью превратился из обыкновенного предмета одежды в полноценного ворона. Ворон облетел красные бархатные ряды и устремился вверх к балконам, где начал нарезать замысловатые круги.

— Впечатляет, — говорит госпожа Падва.

— Если только она не припрятала пернатого в тех гигантских рукавах, — бормочет себе под нос Чандреш.

На сцене, Селия подходит ближе к Марко.

— Могу я позаимствовать его на некоторое время? — спрашивает она юношу, указывая на его блокнот.

Марко колеблется секунду другую, прежде чем отдать его ей.

— Спасибо, — говорит она и возвращается на середину сцены.

Она едва взглянула на список вопросов, написанный аккуратным почерком, прежде чем подбросить блокнот в воздух, где тот перевернулся и шелестящая бумага превратилась в белую голубку, хлопающую крыльями, которая полетела делать свой круг под потолком театра. Ворон с балкона каркает, завидев голубицу.

— Ха! — восклицает Чандреш, и на появление голубки и завидев выражение лица Марко.

Голубица устремляется обратно, вниз к Селии, аккуратно усаживаясь на её вытянутую руку. Она гладит птицу по крыльям, а затем отпускает ту обратно в воздух. Она поднимается всего на несколько футов в воздух над головой девушки, прежде чем крылья вновь превращаются обратно в бумагу и блокнот быстро падает вниз. Селия ловит его одной рукой и возвращает Марко, цвет лица которого теперь заметно бледнее прежнего.

— Благодарю Вас, — говорит Селия с улыбкой.

Марко рассеянно кивает, не встречаясь с ней глазами, и спешно отступает в свой угол.

— Превосходно, просто превосходно, — говорит Чандреш. — Это могло бы нам подойти. Всё определенно могло бы получится.

Он поднимается из своего кресла и движется вниз по проходу, останавливаясь у оркестровой ямы, чтобы начать в свете рамп расхаживать перед ней с глубокомысленным видом.

— Нужно будет еще правильно подобрать ей сценический костюм, — громко говорит ему со своего места госпожа Падва. — Я вижу только строгие костюмы. Хотя, полагаю, что и платье подобное тому, что сейчас на ней тоже подойдет.

— Какой костюм Вам нужен? — спрашивает Селия.

— У нас проработана определенная цветовая гамма, дорогая, — отвечает госпожа Падва. — Или скорее отсутствие оной. Никаких иных цветов, кроме черного с белым. Однако Вам полностью черное платье может придать слишком траурный вид.

— Понятно, — говорит Селия.

Госпожа Падва встает и идет к тому месту, где совершает променад Чандреш. Она шепчет ему что-то на ухо, и он поворачивается, чтобы посоветоваться с ней, не глядя на Селию в этот момент.