Ночной администратор - [2]

То ли для того, чтобы сосредоточиться, то ли потому, что история с париком имела какое-то косвенное отношение к его нынешнему затруднительному положению, Джонатан вспомнил, как он впервые услышал ее от фрау Лоринг, главной кастелянши, угощавшей его сыром под белым соусом в своей мансарде. Семидесятипятилетняя фрау была родом из Гамбурга. В свое время она нянчила герра Майстера и, по слухам, спала с его отцом. Она была хранительницей легенды о парике, живой свидетельницей событий.

– В те времена мадам Арчетти считалась самой богатой женщиной в Европе, молодой герр Джонатан, – рассказывала фрау Лоринг, напирая на слово «молодой», будто с его отцом она спала тоже. – Любой бы отель почел за честь принимать ее у себя. Но она предпочитала «Майстер», пока Каспар не решил настоять на своем. Разумеется, и после того случая она останавливалась у нас, но только чтобы напомнить о себе.

Фрау Лоринг поведала далее, что мадам Арчетти унаследовала капиталы торговой фирмы «Арчетти» и преспокойно жила себе на проценты с процентов. В пятьдесят с небольшим ей нравилось разъезжать в открытом спортивном автомобиле по лучшим европейским гостиницам в сопровождении автофургона с целым штатом прислуги и гардеробом. Она знала по именам всех портье и метрдотелей начиная с «Четырех времен года» в Гамбурге и кончая «Чиприани» в Венеции и «Виллой д'Эсте» на озере Комо. Она назначала им диету, предписывала лекарственные травы и знакомила их с гороскопами. И она одаривала неслыханными чаевыми тех, кто заслуживал ее милость.

А Каспар просто купался в ее любви, говорила фрау Лоринг. Это приносило ему не менее двадцати тысяч швейцарских франков в год, не говоря уже о всяческих снадобьях для роста волос, колдовских камнях под подушкой, избавляющих от ревматизма, а также белужьей икры на Святки в невообразимых количествах, которую Каспар умело превращал в наличные благодаря связям с лучшим гастрономом Цюриха. И все эти блага за несколько заказанных билетов в театр и несколько забронированных столиков в ресторане – с чего он, кстати, тоже получал причитающиеся ему проценты. И еще – за неустанные доказательства безусловной преданности, которой требовала мадам Арчетти, игравшая роль владычицы в царстве прислуги.

До того дня, когда герр Каспар явился в своем парике.

Нельзя сказать, чтобы он слишком поспешил с этой покупкой, уверяла фрау Лоринг. Для начала он купил участок земли в Техасе, использовав знакомство с нефтяным магнатом, постоянным клиентом отеля. Вклад оправдал себя, дело процветало, и Каспар извлекал немалую прибыль. В конце концов он решил, что, как и его покровительница, достиг таких высот богатства и успеха, что вправе стряхнуть с себя несколько лет. Долгие месяцы длились многочисленные примерки и жаркие споры, но вот дело было сделано, и чудо-парик, не имеющая себе равных подделка, явился на свет. Чтобы хорошенько опробовать его, Каспар воспользовался своим ежегодным отпуском на острове Миконос, и в один из сентябрьских понедельников появился на своем рабочем месте загоревший и сбросивший лет пятнадцать, если не глядеть на него, скажем, с балкона.

Да никто и не глядел, добавляла фрау Лоринг. Или не показывал виду. Самое поразительное было то, что никто и словом не обмолвился о парике. Ни фрау Лоринг, ни Андрэ, тогдашний пианист, ни Брандт, предшественник мэтра Берри в ресторане, ни господин Майстер-старший, у которого был острый глаз на малейшие изменения во внешнем виде своих подчиненных. Казалось, весь отель сговорился погреться в лучах второй молодости герра Каспара. Сама фрау Лоринг рискнула надеть открытое летнее платье и чулки со швом-змейкой. И все шло прекрасно до того вечера, когда приехала мадам Арчетти, намереваясь, как обычно, целый месяц провести в Цюрихе, и, как обычно, вся ее гостиничная семья выстроилась в вестибюле для приветствия фрау Лоринг, мэтр Брандт, Андрэ и герр Майстер-старший, готовый лично сопровождать мадам в отведенные ей в Башне покои.

А за регистрационной стойкой – герр Каспар. В парике.

Начать с того, рассказывала фрау Лоринг, что мадам не позволила себе обратить внимание на изменение во внешнем облике своего любимчика. Она улыбнулась ему на ходу, но такой улыбкой, какой принцесса на своем первом в жизни балу одаривает всякого, кто осмелится взглянуть на нее. Герру Майстеру она подставила для поцелуя обе щеки, мэтру Брандту – одну. Фрау Лоринг тоже была удостоена улыбки. Потом ее руки легко скользнули по хилым плечам пианиста Андрэ, и тот блаженно промурлыкал: «О, мадам!» Только после этого она добралась до Каспара.

– Что это у вас на голове, Каспар?

– Волосы, мадам.

– Чьи волосы, Каспар?

– Мои, – невозмутимо ответствовал тот.

– Снимите их, – повелела мадам, – или вы больше не получите от меня ни пенни.

– Не могу, мадам. Мои волосы – часть моей личности. Неотъемлемая часть.

– Так сделайте ее отъемлемой, Каспар. Не сию минуту, это для вас затруднительно, но не позже завтрашнего утра. Иначе никаких чаевых. Что у нас в театре?

– «Отелло», мадам.

– Я увижу вас завтра утром. Кто играет?

– Лайзер, мадам. Наш лучший мавр.

– Ну это мы посмотрим.