Ночной администратор - [176]

Джонатан снова двинулся к нему, шатаясь. Коркоран поднял пистолет.

– Можете отправляться домой, Пайн. Впрочем, нет. Лондон приказал убрать ковровую дорожку. В Англии вас ждет арест. Застрели его, Коркс. Прямо сейчас. Стреляй в голову.

– Джонатан, остановись!

Кто позвал его – Джед или Софи? Просто шагать и то было нелегко. Захотелось снова почувствовать спасительную близость перил, но он уже был на середине палубы. Все кренилось и качалось. Палуба поднималась и опускалась. Колени подкашивались. Только воля не оставляла его. В нем жила железная решимость сцепиться с недосягаемым, вымазать кровью белый смокинг шефа, порвать его дельфинью улыбку, заставить закричать: «Да, я убийца! Я грешник! Я выбираю зло!»

Роупер считал, как любил считать Коркоран. То ли он делал это невыносимо медленно, то ли Джонатан потерял уже ощущение времени. Он слышал «раз», слышал «два», но счета «три» не было, и ему представилось, что так и происходит, когда ты уже убит: продолжаешь жить точно так же, как и до этого, только никто не знает, что ты еще здесь. Тут он услышал голос Джед, и в нем была та властность, которая его всегда особенно раздражала:

– Джонатан, ради Бога, взгляни!

Затем в его сознание опять ворвался голос Роупера, как будто случайная далекая радиостанция.

– Да-да, взгляните, – согласился он. – Взгляните сюда, Пайн. Джед в роли Дэниэла, каково? Но теперь мы не шутим.

И тогда он сделал усилие и взглянул, хотя все плыло у него перед глазами. И увидел, что Роупер стоит, как образцовый офицер на параде, чуть впереди своего адъютанта в великолепном смокинге, притянув к себе Джед за каштановые волосы и держа у ее виска пистолет Коркорана – именно такой, какой и должен быть у старины Корки, – армейский девятимиллиметровый браунинг. И тут Джонатан упал, или рухнул на палубу, слыша, как Софи и Джед, в один голос, кричат ему, чтобы он не засыпал.

* * *

Они принесли шерстяное одеяло, и, когда Джед и Коркоран поставили его на ноги, девушка укутала его плечи с заботливостью внимательной сиделки, как когда-то на Кристалле. Затем Коркоран и Джед, под конвоем Роупера, все еще державшего в руках пистолет на случай вторичного воскресения, оттащили его к борту, обойдя то, что осталось от Фриски и Тэбби.

Коркоран пропустил Джед вперед, и они помогли Джонатану спуститься по трапу, а Гус с моторки уже протягивал ему руку. Но Джонатан не оперся на нее и чуть не упал в воду, и Джед в который раз поразилась его упрямству, именно в тот момент, когда всякий готов был помочь ему. Коркоран стал говорить какой-то вздор про то, что остров принадлежит Венесуэле, но Джед велела ему заткнуться, и он заткнулся. Гус попытался дать ей какой-то совет, как управлять моторкой, но она это знала не хуже его и сказала ему об этом. Джонатан, закутанный в одеяло, как монах в рясу, сидел, скрючившись, посередине банки, инстинктивно выравнивая лодку. Глаза его, еле заметные на вспухшем лице, были обращены на «Пашу», которая нависла над ними, как небоскреб.

Джед тоже посмотрела вверх – Роупер в белом смокинге перегнулся через борт, как будто кого-то искал. На мгновение он снова показался ей таким, каким она встретила его в Париже: обаятельный английский джентльмен, лучший представитель своего поколения. Он исчез, и ей показалось, что музыка с кормы быстрее понеслась над волнами, потому что шеф вернулся к танцующим.

31

Первыми заметили братья Хоскин. Когда возились со своими вершами, в Ланион-Хед. Пит Хоскин увидел, но ни словечка не сказал. В море Пит был не слишком разговорчив. Да и на берегу тоже, если подумать. Им сегодня везло на омаров. Четыре красавца тянули вместе фунтов на десять. Так-то, друзья.

И вот Пит и его братец Редферс покатили в Ньюлин на своем старом почтовом фургоне и получили за омаров наличными – они всегда за омаров брали наличными. А на обратном пути Пит повернулся к Редферсу и сказал:

– Видел утром свет в коттедже?

Выяснилось, что Редферс тоже его видел, но не придал значения. Подумал, какие-нибудь хиппи, или панки, или как их там, одним словом, какие-нибудь типы из автобусного лагеря под Сент-Джастом.

– Или хлюст какой из центра купил домик, – прибавил он изрядное время спустя. Они еще ехали на машине. – Долго пустовал. Почти год. Из наших-то никому не по карману.

Но Питу это предположение не понравилось. Оно его даже как будто оскорбило.

– Как можно купить дом, если владельца еще не нашли? – оборвал он брата. – Это дом Джека Линдена. Никто не может купить его, не разыскав сначала Джека.

– А вдруг Джек вернулся, – предположил Редферс. Пит и сам так думал, но только он не был болтуном, вот и все. Поэтому Пит усмехнулся и обозвал Редферса идиотом.

Несколько дней после этого разговора братья Хоскин ничего не могли прибавить к сказанному и ни друг с другом, ни с чужими не заговаривали на эту тему. Когда погода такая удачная, и скумбрия идет косяком, и лещ, если знаешь, где его ловить, какое тебе дело до зажженного света в верхней комнате Джека Линдена?

Им и не было никакого дела, пока не наступил один вечер неделю спустя. Они бросили последний взгляд на полоску отмели, которая так нравилась Питу, в нескольких милях к юго-востоку от Ланиона, и почуяли запах дыма, который принес ветер с берега. И, не сговариваясь, решили спуститься по тропке и собственными глазами увидеть, наконец, что за сатана там управляется – Лакки, скорее всего, вонючий мошенник, со своей шавкой. Если Лакки, то нечего ему здесь делать. Во всяком случае, в доме Джека Линдена. Кто угодно, только не Лакки. Лакки пусть убирается.