Ночная тень - [90]

— Конечно, — выговорила она наконец. — Именно этого мне хочется сейчас больше всего на свете.

Но про себя, горько вздохнув, подумала, что на самом деле жаждет только одного: услышать из уст мужа, что он любит ее и женился потому, что не может без нее жить. Но ему нужно лишь ее тело, ничего больше. Он достаточно ясно дал понять это. Лили не была ни ханжой, ни лицемеркой и, хотя все понимала, готова была признать, что тоже желает его, страстно желает. Однако Найт ей небезразличен, черт возьми! Ни к одному мужчине она не относилась так!

Они вышли из столовой, оставив еду почти нетронутой. Лили, реалистка в душе, знала, что сегодня ее пальцы вряд ли смогут справиться с мало-мальски сложной пьесой. Что он задумал? Сегодня, именно сегодня, ей предстоит стать женщиной, и эта мысль была столь восхитительно возбуждающей, что ей безумно захотелось броситься в его объятия прямо здесь, в гостиной. Но вместо этого. Лили сыграла ирландскую балладу, к счастью, очень медленную и достаточно однообразную.

Найт наблюдал за ней, замечая, как пламя свечей бросает мягкие отблески на ее головку, зажигая золотистые блики в густых белокурых волосах. Тонкое кружево вокруг выреза, обрамляло белоснежные плечи и спускалось к упругой груди под мягким шелком.

Найт покачал головой. Если продолжать и дальше непрерывно думать об этом, представлять, воображать… он пропал, пропал навеки. Найт поэтому и попросил ее сыграть, чтобы хоть немного удержать на расстоянии, но это не возымело никакого действия.

Он должен держать себя в руках. Эти странные, непонятные, тревожащие чувства, которые он испытывает к Лили, необходимо держать в узде. Нельзя допустить, чтобы они им правили. Но только ли похоть? Единственно ли вожделение завладело им?

— Довольно, Лили.

Найт поднялся и взял со стола подсвечник. Пальцы Лили нервно упали на клавиши; раздался беспорядочный аккорд. Она взглянула на мужа с каким-то странным облегчением. Он играл с ней в какую-то непонятную игру, и Лили желала положить ей конец, желала, чтобы он отнес ее в постель, лег рядом, любил ее. Как только она узнает в чем дело, времени хватит, чтобы вознести молитву Господу, или хотя бы немного восстановить душевное равновесие. Не сразу, но понемногу, постепенно.

Лили медленно встала, застенчиво улыбаясь мужу. Найт протянул руку, и она доверчиво положила в его большую ладонь свою маленькую.

— Я велел перенести твои вещи в мою спальню, — сообщил он, пока они вместе поднимались по ступенькам.

— Ты очень добр.

— Добр? Я просто хочу, чтобы ты была рядом. На следующей неделе мы займемся твоим гардеробом.

— По-моему, это необязательно, — возразила Лили. — Мое подвенечное платье великолепно, Найт. И кольцо тоже. Мне не хотелось бы выглядеть неблагодарной.

— Благодарность не имеет с этим ничего общего, Лили. И вообще, не желаю я никакой благодарности. Хочу только тебя, ничего больше.

— Я и так твоя.

— Еще нет, — пробормотал Найт с таким видом, будто у него внезапно начались сильные боли.

Они наконец добрались до хозяйских покоев в конце коридора. Найт открыл дверь, улыбнулся невесте и попросил:

— Вот, возьми свечи, пожалуйста. — Лили, вцепившись в серебряный канделябр, переступила порог спальни. Найт повернулся, потянул на себя тяжелую дубовую дверь и прислонился к ней спиной:

— Пожалуйста, постой спокойно еще мгновение. Я хочу хорошенько рассмотреть тебя. — Лили повиновалась, чувствуя себя неловкой дурочкой. Канделябр задрожал во внезапно ослабевших пальцах, и Найт отобрал его, поставив на камин. — Здесь довольно тепло, — заметил он, наклонившись, чтобы подбросить еще одно полено в огонь. — Я велел Тромбину натопить получше.

— Тут нет ширмы, Найт, а я… Найт властно протянул руку:

— Я буду твоей горничной. Лили, но не сейчас. Еще рано.

Он направился к ней очень медленно, не сводя глаз с ее лица.

— Ты так прекрасна, — прошептал он, и Лили опустила ресницы, чувствуя, как его пальцы легкими касаниями дотрагиваются до щеки, лба, ушей.

— А вы, милорд? Неужели ни одна женщина не говорила, как вы красивы?

— Не больше дюжины. Я никогда им не верил.

— А мне поверишь?

Найт долго вглядывался в жену:

— Посмотрим. Утром. А теперь, моя дорогая невеста, я хочу целовать тебя, пока не зазвенит в ушах.

Лили, побагровев от смущения, сжалась, но Найт осторожно приподнял ее подбородок:

— Лили, — выдохнул он.

Почувствовав на губах теплое дуновение, она положила руки на его плечи и прижалась к нему. Найт несколько долгих мгновений пожирал взглядом ее рот, потом поцеловал, сначала нежно, едва дотрагиваясь, быстрыми, почти невесомыми поцелуями, заставившими Лили улыбнуться и открыть глаза.

Найт кончиком пальца обвел ее рот:

— Разомкни губы. Лили молча повиновалась; поцелуи становились все крепче. Она ощущала на губах сладкий вкус шампанского, смешанный с более кисловатым привкусом лимонного пудинга, и его собственный, неповторимый вкус. Найт, великолепный мужчина, прекрасный человек — ее муж и наконец принадлежит ей. Лили впервые в жизни ощущала себя свободной, получив свободу быть собой, свободу показать Найту все, что чувствует к нему. Его язык коснулся ее языка, и Лили изумленно встрепенулась. Но только на мгновение. Потом она приняла его.