Ночная пуля - [2]

- У меня хвост еще вырос. Я его вчера даже дверью умуд­рился прищемить. Прямо, не знаю, что делать, - неожиданно жалуется Михалыч.

Воцаряется неловкое молчание. Валентин Ильич перестает тасовать карты и, нахохлившись, замирает над столом. Разря­жает обстановку Серега.

- Ты нас прямо достал со своим хвостом, Михалыч! - про­износит он попросту и весьма добродушно.

- Вы что ж, мне не верите?! - обижается Михалыч и подо­зрительно оглядывает всех присутствующих по очереди своими маленькими голубыми глазами.

Когда он смотрит на меня, я сочувственно качаю головой и делаю соответственное выражение лица: "Уж в ком в ком, а во мне тебе стыдно сомневаться, дружище! Мол, у меня самого не сегодня-завтра, может появиться то же самое, то есть... м-м... хвост... Дело-то житейское..."

Валентин Ильич, наклонив низко голову, делает вид, что занят раздачей карт и боится ошибиться.

- За обсдачу сто вистов в гору! - бубнит он, объясняя свое поведение. - Да и вообще, кто же хранит ценности дома? Лучше всего в банке...

Только Серега упорно лезет на рожон:

- Чего-чего, а этого никто не говорил! Вот ты, Михалыч, думаешь, что он у тебя есть! А я, к примеру, его у тебя не нахожу. Но! - тут он многозначительно поднимает вверх указательный палец. - Это абсолютно ни о чем не говорит. Каждый остается при своих. Это нормальный плюрализм! Ты как счита­ешь? - обращается он ко мне.

- Я полагаю, что мы все просто должны подумать, как по­мочь Михалычу! Имеется в виду практическая сторона вопроса, - дипломатично заявляю я. - Больно было, когда прищемил? - ханжески-участливо интересуюсь у владельца предполагаемо­го предмета.

- Нет, не больно, - смущается отчего-то тот.

- Ну и, слава богу! - заканчиваю весомо, пытаясь поста­вить точку в этом щекотливом деле. - А в следующий раз надо быть поаккуратней и все!

Михалыч благодарно кивает мне головой. К Сереге он отно­сится немного свысока. Все же тот шофер самосвала и в силу своего пролетарского происхождения не может понимать всякие душевные тонкости. Валентин Ильич в таких разговорах учас­тия не принимает. Подозреваю, что у него тоже какой-то свой "хвостик". Сочувствие и понимание Михалыч находит только у меня.

- Шесть первых! - довольно бодро, будто и не было ниче­го, возвещает Михалыч.

- Вторых! - моментально отзывается Серега.

Я пасую. Фишка - говно. И пока они торгуются, отхожу к дверям. Проверяю замок. Все нормально. После одиннадцати вечера дежурные закрывают входную дверь еще дополнительно на засов. Она обита стальным листом. Куски такого же листа затемняют стекла, когда-то стоявшие во второй части двери, упираю­щейся в бетонную стену. Дверь достаточно надежна. Прошла не одну проверку!

Возвращаюсь к столу.

- Ооновцы[1] заняли пятнадцатый дом! А оставшихся жильцов просто выкинули на улицу! - беря карты в руки, сообщает Ва­лентин Ильич.

- Когда? - интересуюсь я.

- Вчера, - отвечает Серега.

"Все всегда все знают, кроме меня", - думаю с досадой.

- Мне предлагали пулемет Дегтярева всего за сорок штук, - продолжает Серега. - Считайте, даром! Они дешевле семиде­сяти сейчас не идут.

- Думаете, они и к нам сунутся? - спрашивает Валентин Ильич.

- Очень мы им нужны! В пятнадцатом паркет, а у нас линолеум! - многозначительно поясняет Михалыч.

- Ну, положим, у тебя тоже паркет! - произносит Серега.

Михалыч не удостаивает его ответом.

- Зачем им целый дом? - недоумеваю я.

- Как зачем?! - удивляется Валентин Ильич. - Один этаж под штаб! В квартирах личный состав с бабами гулять будет. В оставшихся склад устроят. Найдут применение, не беспокой­тесь!

- Почему, если что, непременно ооновцы! Может это со­юзники[2]? Я - пас! - Михалыч аккуратно складывает карты и кладет их на стол.

- Союзники все распоряжения получают из штаба! А эти сами по себе! Что хочу, то и ворочу! - возражает Валентин Ильич. - Я тоже пас!

- Тогда распасовка! Буду вас учить уму-разуму! - откры­ваю первую карту прикупа. - Думаете, они пулемета испугаются?! Чихали они на него!

- Отчасти, уважаемый Лев Николаевич! Если придется вы­бирать, лезть под пули или безнаказанно хулиганить, уверяю вас, пулеметик сыграет роль серьезного аргумента! - не согла­шается Валентин Ильич.

- Ну, у нас никто и стрелять-то по-человечески не уме­ет, - сомневаюсь я. Михалыч и Ильич уже взяли по две взятки.

- Я прекрасно стреляю из пулемета! - неожиданно заявля­ет Михалыч. - Как никак два года в военном училище отбараба­нил!

Все скептически смотрят на его очки с толстыми стекла­ми. Но оспаривать не решаются.

Вдруг с улицы доносится истошный женский крик: "Помоги-те-е-е!" Михалыч быстро подбегает к двери и прикладывает к ней ухо. Душераздирающий крик повторяется, но на более высо­кой ноте.

- Подсадная! - спокойно констатирует Серега, раздавая карты.

- А если и нет, какого черта бродить в такое время! - осуждающе произносит Валентин Ильич

- Может, в аптеку срочно понадобилось или еще, какая нуж­да? Тогда как? - пытаюсь сбить Ильича с оборонной доктрины. - Вдруг не подсадная? Ты что, по голосу определил? - обра­щаюсь к Сереге. - Кричит очень натурально! Может, проверим?

Автоматически поигрываю ножом. Лезвие то выскочит, то спрячется. Ножичек Фирменный, трофейный! Их выдавали немец­ким десантникам. Внутри длинного лезвия перекатывается ртуть. Как ни бросишь, втыкается острием. Приятная такая штучка!