Ночная дорога - [3]

Не исчезнет, щербинку в сосуде найдя.

ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫЙ ПЕЙЗАЖ

Звезда над полем сонно слепла.

Струилась ночь из бездны синей.

Все серебрил небесный иней

В немом пространстве цвета пепла.

По лезвию судьбы идущим

Дано остаться в твердом слове.

Им по тропе идти не внове

Между желаемым и сущим…

x x x

Знаю таинство имени, магию взгляда.

Вот и двери открыты. Стреножено эхо.

К чему?

Если сомкнуты руки,

И губы не сохнут от жажды…

Может быть, лишь однажды…

Разве это не повод забыть о томлениях духа,

Полученных нами в наследство?

Есть верное средство:

От впаденья в маразм

Помогает впадение в детство.

О стремленье куда-нибудь деться!

Ты не знаешь – куда, я не знаю – зачем.

Как блаженно неведенье это…

x x x

Только отблески зная,

теряясь

в оттенках созвучий,

Проникая за грань,

но предел ощущая

в себе,

Как суметь уловить,

удержать

этот облик текучий

В бесконечной, незримой,

железом звенящей

косьбе?

Истончается контур, почти исчезает

граница

Между сном и пчелой,

между каплей

воды

и землей.

Проясняются лица. И каждое

словно страница.

Вскрикнет птица. И руки совьются

петлей.

Ускользая из сомкнутых рук,

ненадежного крова,

Все стремишься постигнуть

едва ли

доступное нам…

Напряженье

волнами исходит от каждого слова.

Что за тихая, тайная весть,

что за тяга

к волнам…

x x x

Омывая сознанье прохладным теченьем,

Отделяющим светлое имя от плоти,

Стать не сможешь мученьем моим и леченьем,

Откровеньем, наполненным смутным значеньем,

Неизбывным томлением и утоленьем,

Неизвестно к кому обращенным моленьем,

Наказаньем моим и последним прощеньем,

Отделяющим светлое имя от плоти,

Угасающим в медленных сгустках заката…

x x x

Глубина, от которой захватит дыханье…

И грядущего тень пробежит по лицу.

И равны утверждение и отрицанье.

И дорога прямей, приближаясь к кольцу.

Удивит совпадение вещи и слова.

Не споткнись о звезду, заблудившись в себе…

Приподнять и на миг не сумеешь покрова,

Обретая себя в торопливой ходьбе.

x x x

Твой медлительный сон как тяжелая, темная влага…

Пробуждается мрак… И не вспомнить забытой молитвы

В гулком, замкнутом мире, недвижном, как древняя сага,

Там, где нежность остра, словно тонкое лезвие бритвы,

Где совпали пространство и время для каждого шага…

Твой медлительный сон – кто в нем сумрачный гость и хозяин?

Уведи поскорей в глубину от непрочной границы.

Чтобы ветер, летящий с далеких и чуждых окраин,

Не спугнул этой редкой, покоя не знающей птицы…

Чтобы раньше рассвета не смели подняться ресницы.

x x x

Наливаешься темным, тяжелым огнем.

Он пылает в ладонях и в теле твоем.

И качает энергии мутный прибой

Устоявшийся мир, что зовется тобой.

И не веришь клокочущей силе своей.

И не знаешь разумного выхода ей.

И боишься, что выходом ей станет взрыв.

И прибой успокоится, остров твой скрыв…

x x x

В темных водах покоится чистая суть бытия.

Взгляд бессилен. Немеют уста и ладони.

В сердце боль… Так бывает на самом излете

Погони.

Тень ложится на берег песчаный. Быть может – твоя?..

Назови приключением или опасной игрой

Путь сквозь плотное облако поднятой мути.

Далеко уведет возвращение к собственной сути,

Если знать, что возможна конечная встреча с собой.

x x x

В пространстве трех октав затерянный мотив,

Мелодия без нот, мерцающая в звуке…

Мы отданы во власть неведомой поруке.

И нам нельзя уйти, свой долг не заплатив.

Твой голос будет слаб… Сильнее голос двух.

Двоенье звука оттеняет грани смысла.

Сакральные слова, магические числа…

Здесь дремлет боль. Но так

взрастает дух.

x x x

Что-то в линии губ… или в блеске волос…

Но, едва уловимо для слуха,

Ветер свищет в расщелинах духа.

И во взгляде ответном – вопрос.

Двух забвений зола оседает в зрачках.

Далеко ли до дна – я не знаю.

Вижу небо, ступая по краю,

И на дне – затаившийся страх.

x x x

И в ткани трех цветов, и в муке трех сомнений,

И в пламени трех свеч, мерцающих во тьме,

Я чувствую соблазн, мой светлоглазый гений,

Не отыскать пути от осени к зиме.

Пусть ветер холодит опущенные веки,

И ниспадает с плеч прозрачный лунный свет

Тепла твоя ладонь… Ты помнишь, у Сенеки?..

А впрочем – ничего об этом в книгах нет…

x x x

Даже если отказано в том, и враждебностью тонкой

Озаряется нежно лицо, и светлеют глаза…

Словно в радуге крыльев застыла на миг стрекоза…

Или ветер играет у ног новогодней картонкой…

Даже если отказано в том, и твои обещанья

Рук не свяжут тебе – лишь бы взгляды остались ясны…

И серебряным эхом в бескрайних полях тишины

Продлевается отзвук прощения или прощанья.

МАНДЕЛЬШТАМ

Миндальный посох, горький вкус

Судьбы,

Незримый крест, что носишь на себе.

А тут – стена. И разбивают лбы

Те, кто живет в рассеянной ходьбе.

А посох прям. То легок, то тяжел.

И видел смерть

Огня в седой пыли,

Изгиб волны, полет медовых пчел…

И как в кромешной тьме

Считают корабли.

x x x

Цветы и в полдень не искали тени.

И не звенела над травой коса.

И рядом с волком пили из ручья олени.

И лестница вела на небеса…

Не встать и для м о л и т в ы на колени.

И на цветы не выпадет роса.

Недаром сломаны все нижние ступени

У лестницы, ведущей в небеса.

x x x

Кому ниспосланы прохлада и покой?..

Осталась музыка, мелодия печали.

Какие волны прежде нас качали…