Ночи нет конца - [78]

О том, что Смоллвуд и Коразини снова оставили нас в дураках. Лишь теперь до меня дошло, как было дело. Вероятно, преступники заметили ракеты, выпущенные Хиллкрестом для того, чтобы указать наше местонахождение пилоту «Симитара», и решили держаться подальше от нас. Причина, по которой они это сделали, не имела значения. Главное, Коразини и Смоллвуда нам не удастся остановить. Во всяком случае, таким образом, как мы рассчитывали. Вернее, остановить их можно, но ценой жизни двух заложников. На этот счет можно не заблуждаться.

Я ломал голову в поисках выхода. Вряд ли нам удастся приблизиться к трактору незамеченными. Не успеем мы пройти и десятка ярдов, как нас обнаружат. Приставят пистолет к виску Маргарет и Солли – мы и шагу дальше не сделаем. Но если ничего не предпринимать и позволить преступникам скрыться, едва ли это поможет заложникам. Ведь у траулера есть название или опознавательный номер. Трудно себе представить, чтобы Смоллвуд оставил в живых наших друзей после того, как те увидят судно. Тогда о нем станет известно кораблям и самолетам, патрулирующим район пролива Девиса и моря Баффина. Зачем идти на риск, если можно без труда пристрелить заложников? Еще проще – сбросить их в пропасть или спихнуть с высоты полутораста футов в ледяную воду фьорда…

Через какие-то три минуты «Ситроен» достигнет ближайшей к нам точки.

– Похоже на то, что они удерут от нас, – прошептал Хиллкрест, словно боясь, что Смоллвуд и Коразини могут его услышать. В действительности ни тот, ни другой не услышали бы его, вздумай даже капитан закричать во всю глотку.

– Но ведь именно этого ты и хотел, – с досадой заметил я.

– О чем ты говоришь, старик? Ведь у них секретный прибор…

– Плевать я хотел на этот прибор, – процедил я. – Не пройдет и полугода, как ученые придумают новый. Вдвое лучше этого и в десять раз секретнее. Пусть себе удирают на здоровье.

Хиллкрест был поражен услышанным, но промолчал. Оказалось, однако, что не я один придерживаюсь такого мнения.

– Правильно рассуждаете, – поддержал меня подошедший Загеро. На руки его, обмотанные бинтами, казалось, были надеты боксерские перчатки. Тон, которым он произнес эти слова, был легкомысленным, но лицо у юноши выглядело мрачным. Он с тоской смотрел на противоположную сторону ледника. – Вы словно читаете мои мысли, док. К черту военные игры. В той тачке мой старик. И ваша девушка, док.

– Какая еще девушка? – в недоумении оглянулся на меня Хиллкрест. А потом помолчал, наморщив лоб, и сказал после долгой паузы:

– Извини, старина. Не сразу сообразил.

Ничего не ответив, я повернул голову в сторону подошедшего Джосса. От волнения он забыл надеть головной убор и рукавицы.

– «Уайкенхем» встал на якорь, сэр, – проговорил он, запыхавшись. Его…

– Да сядь ты! А то заметят.

– Виноват, – опустился он на четвереньки. – Катер уже подходит к берегу. И четыре истребителя в воздухе. Они на полпути. Через пару минут взлетят четыре или пять бомбардировщиков. На борту у них фугасные и зажигательные бомбы. Они не так быстроходны, зато…

– Бомбардировщики? – оборвал я радиста. – На кой черт они сдались? Что здесь – открытие второго фронта, что ли?

– Никак нет, сэр. Если Смоллвуд попытается скрыться с трофеем, они раздолбают траулер в пух и прах. Коробке и на сто метров не удастся отойти.

– К черту их трофей! А человеческая жизнь ничего не стоит, что ли? В чем дело, Джекстроу?

– Вспышки, доктор Мейсон. – Он показал в сторону берега, по которому карабкались десантники с траулера. Они успели покрыть две трети расстояния, отделявшего их от ледника. – Похоже, сигналят.

Я сразу увидел вспышки небольшого, но мощного фонаря. Через несколько секунд раздался голос Джосса:

– Это морзянка. Но «морзят» не по-нашему, сэр.

– А ты думал, они будут для нас стараться? – заметил я сухо, пытаясь скрыть охватившее меня отчаяние. Потом деловито добавил:

– Предупреждают наших старых знакомых. Если мы видим людей с траулера, то, ясное дело, и они нас заметили. Вопрос в следующем: понимают ли их Смоллвуд и Коразини?

Ответом на мой вопрос был рев мотора, донесшийся с противоположного края ледника. Я вскинул к глазам бинокль Хиллкреста. Сидевший за рулем Коразини понял опасность обстановки. Забыв о всякой осторожности, он гнал «Ситроен» на предельной скорости. Должно быть, он вконец обезумел. Ни один человек в трезвом уме не стал бы так рисковать. Трактор мчался по иссеченной трещинами поверхности ледника, шедшей под уклон. Сцепления между гусеницами и льдом почти не было. Неужели водитель не понимал гибельности своего поведения?

Несколько секунд спустя выяснилось, что это так. Во-первых, я не мог себе представить, чтобы Коразини или Смоллвуд запаниковали. Даже если положение безысходное. Во-вторых, положение их было не таким уж гибельным. Ведь у них была вполне реальная возможность – сбежать, прихватив прибор с собой. Стоит лишь остановить трактор и осторожно спуститься по леднику пешком, подталкивая стволом пистолета своих заложников. Поступят ли они так или, скорее, думают ли они так поступить?

Я силился проследить ход мыслей преступников. Неужели они считают, что самое главное для нас – это прибор? Что жизнь человека не представляет никакой ценности и ее можно сбросить со счетов? Неужели, зная о меткости Джекстроу, они решат, что, стоит им остановиться, их подстрелят, не заботясь о судьбе заложников? А может, убийцы все же допускают, что существуют нормальные люди, думающие иначе, чем они?