Ночь всех мертвецов - [15]

И жвачники, и их пастухи когда-то были людьми. В полдень мужчина и женщина повстречали флаер из Народа Щедрого Неба, который ловил своими шелковыми крыльями термальные потоки, поднимающиеся от подножия Больших Хризолитовых гор. Сол мыслеокликнул его, и они вместе совершили посадку на поляне в роще горькокорня, обильно произрастающего в Корифейском Кантоне. В прежнее время человек из Народа Щедрого Неба, следуя своим традициям, побрезговал бы наземниками, ибо их машины пачкают воздух. Но в этот тревожный час было уже не до старых обычаев.

«Куда направляешься?» — мыслеспросил Сол. В его голове трещали радиопомехи — оборванный хвост гирошторма создавал электромагнитное возмущение.

«Конечно, к Небесному Дереву, куда же еще», — ответил крылатый человек.

Глядеть на него было страшновато — то был живой воздушный змей из прозрачной кожи, натянутой на тонюсенькие косточки и сухожилия. Его грудь походила на нос корабля, а мускулы сокращались и перекручивались, когда он переминался с ноги на ногу, неуютно чувствуя себя на земле. Легкий ветерок веял от нановинтов, выращенных на кожистой паутине-перепонке, которая соединяла его запястья со щиколотками. В воздухе стоял необычный запах пота.

«Куда вы сами?»

«Со временем тоже к Небесному Дереву, — сказал Сол. — Но вначале я должен забрать мои воспоминания».

«А-а, отец, — сказал Человек Неба. — Чей ты?»

«Потаенного Замысла, — сказал Сол. — Я отец этой женщины и ее народа».

«Ты Соломон Гурски, — мыслемолвил летучий. — Моя прародительница — Ника Самотреидская».

«Я хорошо ее помню, хотя мы много лет не виделись. Она храбро сражалась в битве при комете Джуди».

«Я третий в ее роду. Тысячу восемьсот лет я провел на этой планете».

«Один вопрос, если можно. — Мыслефраза Лении яркой вспышкой ворвалась в разговор стариков. Используя почтительную форму обращения, употребляемую людьми в разговоре с многоопытными старшими, она спросила: — Когда пробьет час, как ты изменишься?»

«Легко сказать, — ответил человек Щедрого Неба, — я реконфигурирую себя для жизни на Уризене. Найду среднее между внешностью человека и обличьем реактивного воздушного ската: главное, летать, а уж там полетать можно вволю! Облачные каньоны стокилометровой глубины; ветра, несущиеся со скоростью пятьсот километров в секунду; термальные потоки величиной с континенты; безумные бури, которые несутся по всей планете! И никакой почвы, никакой базы: возможность навеки улететь от тирании земли. Мы будем слагать циклы песен — эдды, которые обогнут половину планеты на реактивных ураганах Уризена!» — Человек Щедрого Неба в упоении зажмурил глаза. Но внезапно распахнул их. Его ноздри раздулись, ощущая незаметные для других перемены в атмосфере.

«Надвигается новый шторм, еще сильнее прошлого. Вам лучше укрыться внутри скал, ибо он вырвет из почвы горькокорни».

Он расправил крылья. По перепонкам пробежала рябь. Легкий прыжок — ветер подхватил его и через миг уже вознес в термальном потоке. Сол и Ления проводили его взглядом — перескакивая с одного восходящего потока на другой, он вскоре растворился в небесной синеве.

Чтобы поболтать и размять ноги, они продолжили путь пешком. Держась кочевой тропы Народа Тяжкой Торговли, они пересекли тивовые леса на юге Корифейского и Эмбервайльдского Кантонов. К вечеру, когда поднялся ветер и тивы зашелестели иголочками, точно сплетничая между собой, они увидели человека из вида Пепельных, который сидел на стуле на маленькой полянке среди деревьев. Он был такой длинный, что складывался кольцами, а его кожа гласила, что он долго не имел хозяина и сильно ослаб. Ления протянула ему свою руку, и хотя у Пепельного, паразита Народа Подземных Коммуникаций, была не очень хорошая совместимость с Народом Потаенного Замысла, он благодарно принял ее тепло, морфоэнергию и несколько капель крови.

— Где твой хозяин? — спросила его Ления. Паразиты знают языки большинства племен. Хозяев, как и любовников, лучше всего соблазнять словами.

— Ушел со стадами, — ответил Пепельный — К Небесному Дереву. Это конец.

— И что ты станешь делать, когда Орк будет выброшен из системы? — Надрезы на предплечье Лении, через которые человек-паразит сосал ее кровь, уже заживали.

— Я не могу жить один, — ответил Пепельный. — Я попрошу землю разверзнуться, поглотить меня и убить. Я буду спать в земле, пока тепло нового солнца не разбудит меня для новой жизни.

— Но это случится лишь через двести миллионов лет, — сказала Ления.

Пепельный поглядел на нее, точно говоря, «год, миллион лет, сто миллионов лет — для смерти они все равны». Подумав, что Пепельный посчитал ее желторотой дурочкой, Ления невольно оглянулась на него, когда они с Солом вновь побрели по тропе между тивами. Она увидела, как паразит прижался к земле, точно к хозяину — животом и гениталиями. Вокруг него заклубилась пыль. Он медленно погружался в землю.

В ту ночь Сол с Ленией не занимались любовью — впервые с тех пор, как Соломон-Странник пришел в пуэбло Олд-Ред-Ридж и покорил сердце смуглой девушки, танцевавшей в кругу, в ту ночь случилось самое сильное с незапамятных пор землетрясение — Орк зашатался на орбите, и даже тектоалмазный панцирь казался ненадежным укрытием от сил, которые способны вышвырнуть в глубокий космос целую планету. Они молча застыли в обнимку, пока земля не угомонилась и панцирь не накалился от тепловой волны — это горели тивовые леса Эмбервайльдского Кантона.