Ночь восставших мертвецов - [30]

Стол, табуретки, плита, шкафы, холодильник… Кастрюли, кастрюлечки, сковородки, половник… Из крана капает вода.

Илька уже отвернулся от раковины, когда до него дошло — мыло! Небольшой обмылок с острым краем. Он подойдет как нельзя лучше!

С ходу в голову ничего не приходило.

Ква, мяу, гав…

Но даже трех букв на лоскутке написать было нельзя.

Тогда Илька написал слово, которое чаще всего произносят люди в любом уголке земного шара.

Я.

Топот в коридоре предупредил, что Сашка возвращается.

Илька скользнул к стене. Квасников навалился на дверь всем телом и кубарем влетел на кухню. Илька перепрыгнул через упавшего приятеля и зайцем помчался в комнату. Следом полетел веник.

— Не делай этого!

Сашка понял, что ему не догнать Шагунова, и от беспомощности забарабанил кулаками по полу.

Илька ворвался в комнату. Один кусочек пергамента он просто бросил поверх кукольных осколков, второй запихнул манекену в карман.

За спиной раздался подозрительный шорох. Решив, что это возвращается разъяренный Квасников, Илька прыгнул за спину зашевелившемуся манекену.

— Впечатлительный, впечатлять, вливать, — повторил манекен свою последнюю фразу, поискал глазами упавший словарь, поднял его и вновь зашелестел страницами.

Но Шагунову было уже не до него. Чувствуя, как от ужаса у него волосы на голове встают дыбом, Илька смотрел на невероятную картину.

Кукла медленно собиралась. Руки и ноги подползали к разбитому туловищу, расколовшиеся кусочки соединялись, безошибочно вставая на свои места, ресницы дернулись, разлохмаченные до этого волосы пригладились. Записка сама собой оказалась за надорванным пояском платья.

— Илья Шагунов! — кукла безошибочно повернула голову в сторону Ильки.

— Я это уже не могу слышать! — взвыл появившийся на пороге Квасников. — Если ты ее не заткнешь, я ее снова разобью!

— Я… — начал Илька и запнулся, вспомнив, что, кроме личного местоимения, это еще и кодовое слово. — Она больше ничего говорить не будет. Я… Сядь на стул и не шевелись.

Кукла послушно встала, забралась на высокое сиденье стула и замерла.

Манекен перевернул страницу.

— Ты что, забыл, как она у тебя глаза собиралась выцарапать? — Сашка возмущенно поджал губы. — Ты что, забыл, что это именно она притащила меня на кладбище, решив закопать вместо своего приятеля? Ты что, забыл, как она чуть наш класс не разнесла? Да она при первом удобном случае снова начнет на нас охотиться.

— Не начнет.

Илька сидел на полу, схватившись за голову. Ничего у него не складывалось, ничего не получалось. Он редко когда признавался сам себе в провалах. Но это был самый громкий скандал в его короткой жизни.

— Слушай. — Сашка сел рядом с приятелем. — Пошли в милицию и все расскажем. Сдадим этих чурбанов пластмассовых. Пускай с ними ученые занимаются, разбирают по винтикам, залезают в мозги, жгут этот проклятый пергамент на огне. Я не спорю, они гениальное изобретение, но давай от них избавимся, а?

— Избавимся, — поднял голову манекен.

— Никто ни от кого избавляться не будет! — Илька посмотрел на одноклассника, в его глазах снова появилась решимость. — Мы поменяем куклу на Левку и скажем, что выходим из игры. И пускай уж они сами заявляют в милицию, пишут в заграничные суды. Мы вообще можем сейчас собраться и уехать куда-нибудь на Мадагаскар.

— Куда? — напрягся Сашка. С ходу он не мог вспомнить, чтобы поблизости был город с таким названием.

— Нужно раздобыть много денег. — Илька уже загорелся новой идеей — дальним путешествием. — Все, пошли.

— Далеко отправляемся? — Перспектива вплавь перебираться через Индийский океан к неведомому острову Мадагаскар Квасникова не радовала.

— Для начала недалеко — в букинистический магазин, — Илька оглядел комнату, прикидывая, что бы прихватить с собой вместо оружия. — Заберем Сидорова и сразу сбежим из города. Уйдем на безопасное расстояние, позвоним родителям, чтобы не беспокоились. Через неделю про нас все забудут, тогда и сможем вернуться.

— А эти, из магазина, чего? — Ноги сами принесли Сашку на кухню к холодильнику — на дальнюю дорогу не мешало бы запастись хорошим провиантом.

— Ничего. — Шагунов в пакет складывал теплые Левкины вещи. — Пускай других дураков ищут. В нашем городе их много.

— А вдруг им удастся найти подходящий материал для своих пергаментов? — Квасников резал колбасу толстыми ломтями, раскладывал ее на такие же толстые куски хлеба и перемежал все это шматами сыра размером с ладонь. — Иванова своего они уломают, и он им наштампует этих тряпок горку. Что тогда?

— Тогда, — Илька перетянул получившийся объемный пакет поясом от женского халата, — через неделю нас здесь встретит армия оживших кукол. Будет глобальная война.

— И все из-за того, что мы сбежали? — от неожиданного откровения Сашка даже нож опустил.

— А ты собираешься мир спасать? — Илька зло глянул на приятеля. — Давай, иди! Только спасибо тебе за это никто не скажет! И веночка на могилу не принесет.

Спасать мир Квасникову не очень хотелось. Мир был огромен, а он, Сашка, пока небольшой. И это мир должен был его спасать, оберегать и помогать. Но, с другой стороны, мир было жалко. Он был не так уж и плох. Ну, некоторые учителя донимали, ну, сестра спать по утрам не давала, ну, мать отказывалась покупать последнюю модную сборную модель, ну, ненормальный Илька житья не давал. Но это все ерунда. Другого мира Сашке никто не предлагал, так что подходил и такой.