Ночь в «Восточном экспрессе» - [25]

Теперь она понимала: в жизни есть что-то еще, кроме консистенции теста для выпечки. И все равно подсознательно она волновалась.

Стефани нажала на кнопку быстрого набора как раз в тот момент, когда дверь ванной комнаты отворилась. Из пара выступил Саймон, обернув вокруг талии белое полотенце. В пятьдесят два у него по-прежнему сохранялась отличная фигура: широкие плечи, узкая талия, которая лишь начала заплывать характерным для среднего возраста жирком, причем это каким-то образом добавляло Саймону солидности и надежности. Стефани дала отбой, понимая, что стоит с виноватым видом.

Саймон приподнял бровь. В числе прочего в Саймоне Стефани очень нравились его брови, темные и красиво изогнутые над орехового цвета глазами. Она представляла, как эффектно играет он ими в суде. Всего одно движение стоило десятка слов.

— Прости, прости…

Стефани убрала телефон в сумочку, выключила из розетки зарядное устройство. Саймон бросил полотенце на пол и подошел к гардеробу, с улыбкой оглядываясь через плечо.

— Давай. Позвони им. Убедись, что за ночь на заведение не напали хулиганы. Или что его не сровняли с землей…

— Я уверена, что там все в порядке.

Стефани чувствовала себя глупо. Саймон был адвокатом, у него накапливалось множество очень важных дел, однако он воздерживался от контроля. А она беспокоилась, сумеют ли ее два очень способных помощника отпереть дверь кафе и включить кофеварку.

Саймон подошел к ней, держа в одной руке бледно-голубую сорочку, полосатый галстук в другой.

— Эй… Я знаю, это трудно. Но ты должна отстраниться. Ты не незаменимая. Незаменимых нет.

Стефани понимала, что он говорит, исходя из личного опыта. Пытаясь спасти свой распадающийся брак, он приложил усилие и перестроился. К сожалению, было уже слишком поздно.

Хотя для Стефани это обернулось счастьем.

— Кстати, ты потрясающе выглядишь, — сказал он ей. — Сомнений нет, выбор правильный.

— Да, некоторое отличие от джинсов и фартука есть. — Она раскинула руки, чтобы Саймон лучше ее рассмотрел.

— Ты знаешь, как на меня действует этот твой фартук.

— Я всегда могу положить его в чемодан.

Саймон ухмыльнулся:

— Не надо. Меня вполне устроит твой нынешний вид.

На Стефани были трикотажное платье и длинный, тонкой вязки кардиган: шикарно, если не сказать больше, и как небо и земля по сравнению с ее обычной униформой. Саймон вместе с ней ездил выбирать гардероб для путешествия; для Тани он никогда ничего подобного не делал. Иногда Стефани чувствовала себя виноватой, что выгоду от решения Саймона измениться получает она, а не Таня, но для Тани было уже слишком поздно.

— Во всяком случае, — хмуро сказал он Стефани, — она не хотела, чтобы я менялся. На самом деле не хотела. Просто так ей было удобно обвинять меня в своей измене. Она получала оправдание, согласись? Я вел себя неблагоразумно. Был женат на своей работе. Никогда не задумывался, что все то время именно она давила на меня, чтобы я зарабатывал эти проклятые деньги. В смысле вот этого не получишь, — взмахом руки он указал на четырехэтажный дом со всеми его роскошными атрибутами, — возвращаясь домой к шести часам на ужин.

С тех пор как они стали встречаться, друзья Саймона, с которыми он ее знакомил — на сторону Тани встала всего одна пара, отказавшись знакомиться со Стефани, — восторгались тем, как изменила его Стефани. Но Стефани совсем не намеревалась переделывать Саймона, отнюдь. Если его привычки и поменялись, то, может, он просто извлек урок из ошибок прошлого.

— А может, я просто действительно захотел быть с тобой, — сказал Саймон. — Возвращаться домой к Тане — значило выслушивать длинный и скучный перечень того, что я не сделал. Ее было очень трудно содержать. Материально и эмоционально.

Судя по всему, Таня проводила все свободное время в спортивном зале, салоне-парикмахерской и в салоне красоты. Стефани же подстригала себе волосы кухонными ножницами и редко красила ногти. Когда твои руки с рассвета до заката месят тесто, какой в этом смысл.

Саймон также настоял, чтобы она нашла время, сходила к парикмахеру и сделала перед поездкой маникюр.

— Не волнуйся: я не превращаю тебя в статусную жену, — дразнил ее Саймон. — И в мыслях нет. Я просто считаю: ты заслуживаешь, чтобы тебя побаловали. Ты чересчур много работаешь.

После стольких лет изнурительного труда, когда она вставала на заре, чтобы открыть кафе, и уходила из него последней, но только после того, как подсчитает выручку, вытрет все поверхности, вымоет пол и перемоет всю посуду, Стефани обнаружила, что ей весьма по душе внимание и роскошь.

— Я могу к этому привыкнуть, — сказала она Саймону, встряхивая блестящими кудрями и показывая ногти, покрытые лаком кораллового цвета.

— И хорошо, — отозвался он.

И вот теперь она, разодетая в пух и прах, ни один волосок не выбивается из прически, готова к путешествию в «Восточном экспрессе» в Венецию. Помочь клиенту с кроссвордом из «Таймс» было обычной частью обслуживания в кафе: прежде Стефани никогда не ценили по достоинству за обширный словарный запас, но знание ответа на «семь по горизонтали» явно окупилось. Она посмотрела на Саймона, ощущая, как ее переполняет ликование, возбуждение и радость. Стефани шагнула к нему и обняла за шею.