Ночь Ужаса - [2]

Еще двое преданы забвению, но они заставили меня открыться оставшейся паре демонов.

Сначала было только тепло, мучительное и чистое, как первобытная ярость. Потом пришел холод, оцепеняющий и пробирающий до костей. Из моей ноги торчал кусок выкованного Хаосом железа. Лишь обереги на моей броне не позволили ноге быть полностью оторванной.

Скользящий удар клинит мой штурмболтер, закрепленный на запястье, когда я поднимаю его для выстрела. Притупленная мысль о заклинившем механизме прозвучала почти как похоронный звон.

Я с трудом парирую третий выпад клинка демона. Край его соскальзывает с лезвия алебарды и прочерчивает по моему шлему сверху вниз, из-за чего питание оптики даёт сбой и отключается на несколько секунд. Когда оно снова возобновляется, я уже дерусь вслепую, блокируя синхронный натиск охотников. Они атакуют продуманно: один заставляет меня уйти в защиту, в то время как другой ищет возможности использовать малейшую слабость в моей обороне.

Очертания алебарды почти размываются в моих руках: теперь она больше посох, чем лезвие на древке. Я осознаю, что слишком легко сдаю позиции, пытаясь не дать им окружить меня. Предупреждающие знаки пробегают по моему ретинальному дисплею каждый раз, когда меня ранят. Я жив только благодаря поддержке моей брони, но и она уже не осталась невредимой. Как, впрочем, и я.

Передатчик уверенно пульсирует, напоминая мне о долге перед моими братьями, и ритм этот подобен стуку третьего сердца в моей груди. Я должен найти своих собратьев и найти спасение.

Но я устал, всё еще утомлённый последней великой битвой. Что-то есть в этом мире, что препятствует исцелению моих ран. Должно быть, это яд, разлитый в воздухе, или же всепоражающая порча, что теперь наложена на этот мир. Но какая теперь разница. Я умираю — и это неизбежно. Решимость и сила воли завели меня далеко, но здесь они мне уже не помогут.

— Мы умрем вместе, отродья ада, — обещаю я тварям, что вызывает у обоих охотников гротескную улыбку, кажущуюся пародией на нормальную человеческую эмоцию. Извращенность её повергает меня в праведный гнев.

Зная, что это будет чистым самоубийством, я уже готов метнуть свою силовую алебарду в одного из демонов и лишиться защиты, когда до меня доносится слабое эхо; словно что-то трется о каменный свод надо мной. На мгновение бой прерывается, когда демоны также слышат звук — и целая орда клекочущих, покрытых хитином тварей начинает сыпаться на нас сверху. Крохотные, но многочисленные, они роятся вокруг охотников, кусая и жаля их, пока демоны давят маленьких бестий. Я чувствую, как они скребутся и пробуют когтями мою броню, но она куда крепче, чем плоть демонов, и я выдерживаю натиск, с которым не справляются твари варпа. Я обезглавливаю одного и прошиваю лезвием алебарды другого. Своими криками охотники проклинают меня на языке, который я никогда не осмелюсь использовать, хоть и понимаю его.

Когда тело последнего охотника растворяется у меня на глазах, драка превращается в бойню: я колю, дроблю и режу, пробивая себе путь сквозь полчища маленьких созданий. Мерзкая кровь чужих склеивает сервоприводы и покрывает мою броню светло-лиловой коркой, засыхая.

Рукой в перчатке я ударяю по церемониальной колонне, в надежде очистить мой заклинивший болтер, и мои усилия вознаграждаются звуком зарядов, уходящих в двойные патронники.

— Хвала машинным духам….

Штурмболтер вновь заговорил, и слова его несут гибель стае шуршащих существ.

Всё закончилось в считанные секунды: инстинктивно сбившись тесной группой, они отступили — тактически они проигрывают демонам.

Их истребление истощило мой боезапас, и я загнал последнюю обойму в пустой приёмник болтера, издав глухой щелчок.

Несмотря на темноту вокруг, звуки боя несомненно привлекут на арену других.

Я быстро покидаю амфитеатр, выбираясь сквозь зияющий разлом в дальней стене.

На моём ретинальном дисплее отображается топографическая карта района. Тусклое мерцание на безжизненном одноцветном изображении обозначает сигнал маяка, связанного с моим передатчиком.

У меня уйдёт час на то, чтобы дойти туда.

Тьма сгущается за пределами амфитеатра. Тени вокруг шипят и шепчут, давая приют ворчанию тварей, вырванных из объятий сна. Ландшафт идёт волнами, постоянно изменяя форму и искривляясь, и я понимаю, что далеко не всё из того, что я вижу — земля, и что та уцелевшая её часть будет изменена навсегда.

Я решаю поспешить, надеясь, что нас осталось достаточно, чтобы достичь спасения.

Когда-то это была крепость. Её несущие стены были врезаны в крутые откосы скал — теперь стало ясно, почему Дагомир решил выбрать это место в качестве убежища. Остановившись, я взглянул на сеть колючей проволоки, что венчала единственную, одиноко возвышающуюся башню. На ней видны орудийные гнезда и бойницы; редут опоясывает её основание. Некогда она была неприступна — теперь же врата её открыты в недобром приветствии. Стоя здесь в одиночку, перед железобетонным исполином, я не могу мешкать. Пульсация передатчика отдаётся в груди почти барабанной дробью, что ощущается почти как предостережение, и, практически не имея больше выбора, я вхожу.