Ночь триффидов - [51]

Подобные мысли приходили мне в голову в основном благодаря Керрис. Несмотря на то что прошло очень мало времени, я с трудом представлял, как смогу уехать на свой остров, оставив ее здесь.

Если бы мои мысли могли распространяться в эфире наподобие радиоволн и достигли того холодного разума, о котором я упоминал ранее, это новое воплощение Макиавелли ответило бы на них самодовольной улыбкой.

Кто-то кому-то позвонил по телефону, и все было мигом улажено.

— Дэвид, — сказала Керрис, глядя на свой бокал, когда мы в перерыве между фильмами потягивали вино в баре кинотеатра, — могу я тебя кое о чем попросить?

— Давай, — улыбнулся я, — выкладывай.

— Я знаю, это звучит старомодно, но не мог бы ты встретиться с моим отцом?

— Разумеется. С удовольствием.

Она еще ни разу не упоминала о своих родителях, поэтому, должен признаться, предложение показалось мне, мягко говоря, неожиданным. Тем не менее я его охотно принял.

— А с твоей мамой я встретиться смогу?

— Боюсь, что это невозможно.

Ну вот, я снова споткнулся о собственную ногу.

— Прости, Керрис, я не хотел…

— Нет-нет, — она успокаивающе подняла руку, — просто мама умерла, при родах.

— Мне очень жаль.

— Не надо извиняться, ты не мог этого знать. — Керрис похлопала меня по колену и добавила: — Допивай вино, вот-вот начнется фильм.

Рекламный плакат в вагоне подземки возвещал начертанными красными чернилами огромными буквами: «НЬЮ-ЙОРК — обитель лучших умов, самых ярких людей и величественных строений!»

Заметив, что я читаю плакат, Гэбриэл Дидс усмехнулся:

— Это на случай, если мы вдруг забудем.

— Неужели вы хотите сказать, что фанфары здесь звучат слишком громко?

— Нет, почему же, — сказал он с еще более широкой улыбкой. — По-моему, эта фраза — само совершенство. В ней все в меру.

— Все-таки мне показалось, что я уловил в ваших словах долю иронии.

Он только пожал плечами и посмотрел в окно. Поезд въезжал на ярко освещенную станцию. Пассажиров в вагоне было не очень много — три черные женщины и двое слепых мужчин. Сквозь стекло дверей на торцах вагона я видел, что в соседних вагонах все пассажиры белые и зрячие. Поначалу я не заметил, что на окнах вагона, в котором я ехал, имелась надпись: «Для черных и слепых». Одна из негритянок бросала на меня любопытствующие взгляды.

— Не беспокойтесь, мистер Мэйсен, — произнес Гэбриэл, как всегда спокойно и негромко. — Нет никаких правил, запрещающих вам ездить в этом вагоне.

— Гэбриэл, неужели вы забыли, что меня зовут Дэвид? — спросил я, ощущая некоторую неловкость.

— В некоторых общественных местах я, с вашего позволения, стану обращаться к вам «мистер Мэйсен».

— В таком случае я буду говорить тебе «мистер Дидс».

— В результате, мистер Мэйсен, вы получите мягкий выговор от копа, а меня будут ждать серьезные неприятности. Вы понимаете, мистер Мэйсен?

— Понимаю… Гэбриэл.

— Пусть вас это не тревожит. Всего лишь один из наших обычаев. Вы скоро привыкнете.

Их обычаи не вызывали у меня восторга, но я предпочел промолчать.

Поезд подкатил к станции «Коламбус-серкл», все пассажиры, кроме меня и Гэбриэла, вышли из вагона. Двое слепых мужчин бодро зашагали по платформе, постукивая перед собой палочками.

— Итак, — начал Гэбриэл, как только двери вагона закрылись, — что вы хотели бы взять себе из нашего рая?

— Многое, но сегрегация слепых и черных меня не интересует.

— Думаю, это всего лишь… — Я решил, что он употребит слово «аберрация», но вместо этого услышал: — …явление переходного периода.

— Я бы скорее назвал это явление ужасным.

Он пожал плечами:

— Когда все ослепли, в Нью-Йорке, как вы, наверное, понимаете, воцарился хаос. Из семи миллионов жителей зрение потеряли примерно девяносто восемь процентов. Они умирали от голода в своих домах или на улицах. Лишь обитавшее в городе зверье не голодало. — Гэбриэл со значением кивнул. — Триффиды перешли по мостам и убили большинство тех, кто сумел выжить, но — надо отдать им должное — при этом они очистили мостовые и тротуары от трупов. Потом, лет двадцать назад, в устье Гудзона вошла армада судов. Теперь это событие носит название «Чудо ста кораблей», и каждый год в апреле мы празднуем этот день. Пришельцы очистили остров, им помогали продолжавшие цепляться за жизнь обитатели колоний и жители Лонг-Айленда.

— Представляю, какими жертвами это удалось сделать.

— Да, потери были огромными, но эти парни, которые увидели в Манхэттене естественную крепость, оказались провидцами. Они совершили невозможное. Миллионы тел, которые триффиды не могли извлечь из домов, были похоронены в море. Эти люди восстановили подачу энергии, водоснабжение и вымели с острова триффидов. Но и это еще не все. Они разыскивали людей по всему континенту, привозили их сюда, обеспечивали жильем, давали работу и — что самое важное — вселяли в них надежду.

— И кто же здесь управляет?

— Тетрархи.

— Тетрархи? Если я ничего не путаю, это что-то из истории Древнего Рима?

— Да, — кивнул Гэбриэл, — вы ничего не путаете. Если римская провинция делилась на четыре части, то во главе каждой из частей стоял тетрарх. У нас разделение проведено не по географическому, а по административному признаку. Каждый тетрарх несет ответственность за определенные правительственные функции. Генерал Филдинг отвечает за оборону, внешнюю политику и контроль за триффидами. Внутренняя политика и вопросы ресурсов являются сферой деятельности доктора Вайсмана. Валери Зито занимается проблемой численности населения, а Джо Гарибальди заправляет всем, что связано с развитием промышленности.