Ночь триффидов - [120]

— Не нравится мне все это… здесь явно что-то не то…

Мы прошли еще несколько шагов — и с сержантом морской пехоты произошло нечто странное: ни с того ни с сего он вдруг отшатнулся. Уже исчезая в дверном проеме, он успел сдавлено выкрикнуть:

— Простите меня, я не хотел…

Он еще не успел скрыться с глаз, как его место заняла дюжина людей в черных мундирах. Ни слова не говоря, гвардейцы направили на нас стволы автоматов.

Мы, в свою очередь, взяли на прицел их.

Из-за линии солдат Торренса выступил человек, с которым я уже встречался. Это был Рори Мастерфилд — остролицый и остроносый парень, плывший вместе со мной на пароходе в Нью-Йорк. На Рори были белая рубашка с открытым воротником и самые обычные цивильные брюки.

Он поднял руки, продемонстрировав, что не имеет при себе оружия, и произнес:

— Керрис, попроси своих друзей опустить оружие.

— Нет.

— А ты все-таки попроси. Зачем вам всем погибать без толку?

— Мы намерены отсюда уйти! — выкрикнула Керрис. — Прикажи своим людям очистить дорогу!

— Вам не удастся пройти через эту дверь. На улице поджидают сотни наших солдат.

— Вы не посмеете стрелять.

— Неужели?

— Да, не посмеете, поскольку не рискнете навредить Кристине. Она для Торренса — главная ценность.

— Итак, наши переговоры зашли в тупик? — спросил он и снова поднял руки.

Я расценил этот жест как сигнал и огляделся в поисках затаившихся снайперов. Электрики, видимо, уже начали менять разбитые в ходе вчерашнего сражения люстры, и с потолка прямо над нашими головами свисали провода для временного освещения.

Но на кончиках проводов находились вовсе не лампы. На тонких, почти незаметных проволочках висели предметы, весьма похожие на свечи.

Сэм тоже заметил эту странность и вынул из-за пояса гранату. Последнее, что я запомнил, был черный ствол моего автомата, направленный на стоящих в дверном проеме гвардейцев.

Затем мне показалось, что на меня рухнул весь Эмпайр-Стейтс-Билдинг.

Первое, что я припомнил, когда ко мне вернулись рудименты сознания, был потолок с гирляндами свисающих проводов. Теперь я понял, что странные предметы на проволоке были не свечи, а динамитные патроны.

Самого взрыва я не слышал. По крайней мере — не помнил, что слышал, и это, наверное, было еще одним результатом испытанного потрясения. Взрыва я не слышал, но эффект был налицо. Открыв глаза, я увидел лишь расплывчатые очертания мельтешащих у моей головы солдатских ботинок. Видел я плохо, а слышать не мог совсем. Казалось, уши законопачены ватой. Что же касается неприятного покалывания на лице, то его я, напротив, ощущал вполне отчетливо.

Пребывание в горизонтальном положении мне нравилось, поскольку мир вокруг медленно вращался. Я решил некоторое время полежать, но намерению этому не суждено было сбыться. Чьи-то руки грубо схватили меня за одежду и рывком поставили на ноги. От неожиданности я заморгал, и зрение несколько прояснилось. Справа от меня стоял Гэбриэл Дидс. У него из носа ручьем лилась кровь, а один глаз утонул в гигантской опухоли.

Я бросил взгляд влево. Там стояла Керрис, бледная как полотно. Ко мне вернулся слух. Шум в вестибюле сопровождался каким-то странным звоном. Лишь по прошествии нескольких секунд до меня дошло, что источник звона находится где-то в глубинах моей головы. За моей спиной стоял Сэм Даймс. Его лицо от взрыва стало черным. Рядом с ним были и остальные: Кристина, Марни, морской пехотинец и пара наших тайных агентов из медперсонала.

Вокруг топтались пребывающие в состоянии восторженного возбуждения гвардейцы Торренса. Среди них своим спокойствием выделялся Рори Мастерфилд. Он взирал на меня с таким выражением, которое иным словом, кроме как «презрительное», охарактеризовать было невозможно.

Я поморщился, поскольку зуд вокруг глаз усилился. Не исключено, что мне досталось от взрыва больше, чем остальным. Что же, за высокий рост иногда приходится расплачиваться. Впрочем, Гэбриэл, судя по виду, тоже пострадал изрядно. Как бы то ни было, но ожоги все больше и больше давали о себе знать.

Один гвардеец схватил меня за руки, второй тщательно обыскал в поисках оружия, которое я мог припрятать в рукаве, на теле или в ботинке.

Подручные Торренса ничего не нашли, и один из них удовлетворенно крикнул:

— Все в порядке. Пленные опасности не представляют.

В ряду черных мундиров прямо передо мной образовалась брешь, и из этой бреши шагнул весьма рослый человек. Я снова увидел волевой подбородок, решительное лицо и два разноцветных глаза: один зеленый, другой желтый. Босс, казалось, был страшно собой доволен. Торренс внимательно вглядывался в мое лицо с таким видом, словно перед ним не рядовой пленник, а античное сокровище, за которым он долго и безуспешно охотился.

— Да, — произнес он после довольно продолжительного созерцания, — вы поразительно похожи на папеньку, Мэйсен. Довольно скоро я смогу вернуть Биллу Мэйсену должок вот за это. — Он показал на свой напоминающий яичный желток глаз. — Поверьте, — улыбнулся Торренс, — я возвращу вашему семейству долг с процентами. Как поживает ваша матушка Джозелла Плэйтон?

Я лишь крепче сжал губы.

— Впрочем, теперь ее, видимо, зовут Джозелла Мэйсен, верно? — Он снова улыбнулся и, приблизив свое лицо ко мне так близко, что его желтый глаз оказался напротив моих, продолжил: — Я с нетерпением жду нашей встречи. Знаете, что только что пришло мне в голову? Ведь Джозелла еще не очень стара? Впрочем, полагаю, она уже не так молода, чтобы зачать естественным способом. Однако почему бы ей не выступить в качестве «хозяйки» для одной из яйцеклеток Кристины?