Ночь святого Кондратия - [49]

Но не мужчина же, в самом деле!

Тут Зафира поняла, что Дебиан, скорее всего, таким же мягким, проникновенным голосом обратился бы и к девочке-побирушке и к древней старушке. А ресницы у него длинные, мягкие, загнутые. Глаза серые… И чего она его боялась? Да он же сущий мальчишка по виду, особенно если с Дьяволом сравнить.

Дебиан осторожно протянул ей руку — точно как кошке, чтобы не сбежала.

— Мы не причиним вам вреда. Мы же рыцари!

— Ага. И чернокнижники! — больше по привычке выдохнула блондинка.

— Слухи о моем чернокнижии несколько преувеличены, — граф очень приятно улыбнулся, и Зафира совсем перестала его бояться. — Но приятно, когда меня узнают красивые девушки.

Красивые, скажет тоже! Она не причесана. Босая! Вспотевшая!

— А еще я пить хочу!

— Ах, что я за глупец, мог бы фляжку прихватить, — граф даже шлепнул себя по лбу ладонью. — Но не беда, сейчас мы вас спустим вниз.

Бесстрашно подойдя к обрыву, Дебиан помахал рукой и спросил:

— Пафнутий, веревку закрепили?

Снизу что-то ответили. По рывкам веревки девушка догадалась, что второй конец ее закрепили на обратной стороне каменного столба. Зафира поднялась, ощутив жар катящегося к полудню солнца. Спаситель вернулся к ней — когда он успел веревкой обвязаться, Зафира не углядела. Граф ловко подхватил ее левой рукой — а не скажешь, что богатырь. Сел на край обрыва — Зафира в ужасе зажмурилась, плотно уткнувшись носом в шею Дебиана. Граф сказал:

— Поехали!

И открыла глаза девушка только внизу.

Первое, что Зафира увидела — была фляжка. Большая, восхитительно округлая, умилительно полная — судя по плеску. А судя, по запаху, во фляжке было сухое вино с легендарных Западных Склонов. Такую редкость Зафира только раз пробовала: на собственное совершеннолетие, как четырнадцать исполнилось. Отец наливал по стаканчику, а сам бочонок стоил, наверное, как конь.

Вино оправдало свою славу, нисколько не испортившись ни от жары, ни от тряски. Зато испортилась Зафира: после голодной ночи и перенесенных лишений несколько глотков приятно-кисловатого вина сотворили с ней действие поистине волшебное. Она не только полностью пришла в себя и восстановила упавшие было силы — она повисла на шее спасителя, подобно лиане, обвивающей сосну:

— О, мой спаситель! Доблестный рыцарь, благородный граф! Вы избавили меня от смертельной опасности и ужасной участи.

Покосившись налево, Зафира увидела изрубленную в лоскуты тушу песчаного. Икнула и поспешно посмотрела направо, где увидела здоровенную железную бочку. По бочке свисали усы. Следуя взглядом за усами, Зафира подняла очи и узрела над бочкой краснокирпичную морду, утираемую беленьким чепчиком подшлемника. Рожа, пожалуй, была пострашнее песчаного — тот уже сдох.

Перепуганная девушка вцепилась в спасителя еще сильнее. Тот, не отличавшийся ни ростом, ни весом, покривился — но все-таки устоял. Припомнив рыцарские романы, Зафира на краткий миг призадумалась. Опасность слева — опасность справа. Спаситель посередине — и молчит, как дерево. Если уж продолжать ряд, то она и висит на нем, как кошка на дереве. Кстати, поэтому, наверное, он и молчит — вздохнуть не может. Ну что эти мужчины, все приходится самой делать!

Мазнув губами по небритой графской щеке, Зафира проворковала — точно как в романах:

— А поскольку единственное, что я могу отдать вам за спасение — моя девичья честь… — тут Зафира выдержала достойную романа паузу. Насчет чести она все-таки засомневалась. Но живо подавила сомнения:

— И моя рука.

Рука в стальной перчатке ухватила Зафиру за воротник и без видимого усилия отодрала от Дебиана. Тот облегченно вздохнул, принявшись растирать ребра, после чего сделал и сам изрядный глоток из той же фляжки.

Бочонок с усами нежно покачал Зафирой в воздухе:

— Да ты кто такая будешь… Девочка? Чтобы вешаться на шею благородному графу, принятому при дворе его величества?

Не будь вина, Зафира бы тут и пропала. Но два изрядных глотка на голодный желудок делали свое дело. Девушка гордо выпрямилась — в воздухе это было сложно, и рыцари необидно засмеялись.

— Да как вы смеете! Я баронесса Рыск!

Бочонок с усами, не ставя Зафиру наземь, щелкнул стальными пальцами свободной руки.

— Умойте ее!

Подбежавший оруженосец нацелился было плеснуть из бурдюка прямо на девушку, но уже оттаявший от объятий Дебиан отстранил парня и собственным платочком бережно протер пыльное личико.

Тут Пафнутий, наконец-то, поставил девушку на желтую сухую глину и выдохнул:

— Да, а вживую она получше чем на парсуне. Даже мурзатая.

Из недр бочонка появился громадный костяной гребень — конский, что ли?

— Причешитесь, госпожа баронесса!

— Сначала пусть он скажет! Выйдет ли он за меня замуж!

Тут уже заржали даже кони! Дебиан мило покраснел — по-видимому, так ему еще в любви не признавались.

— А тут художника нет! Чтобы обручальную парсуну рисовал! — крикнул тот самый оруженосец с бурдюком.

— Зато песчаных полно, а вы уши развесили! — первым опомнился Пафнутий. — Хватит поцелуя при свидетелях! Деметрий, целуй ее, быстро! И поехали. До заката надо быть за стенами!

— Он вам не Деметрий! — Зафира топнула босой ножкой. — Он мой нареченный!