Ночь святого Христофора - [3]

Чтобы успокоить несчастную и получить от нее хоть какие-то необходимые сведения насчет переправы, я отправился искать коз.

По дороге я вспомнил: в дупле, в сумке осталась лежать свернутая монашеская мантия. Вполне довольно, чтобы приодеть и обогреть девицу, решил я и свернул к дубу.

Вся сума оказалась нетяжелой, и тогда я вдруг подумал, что, пожалуй, ни ее, ни книги не стоит оставлять на произвол судьбы. Тексты под деревянными, обтянутыми кожей переплетами, конечно, нечестивые, и грех честному христианину даже заглядывать в них, да ведь все же - книги!.. Долгие годы общения с ними в монастырской библиотеке приучили меня к бережному - больше того, благоговейному - отношению к этим удивительным творениям ума и рук человеческих. И то минутное отвращение, которое посетило меня в первый раз, теперь уже улетучилось. Книги есть книги, повторил я себе, и вовсе никчемными они не бывают, ибо всегда они - для человека, так или иначе...

С неловкой ношей мне все-таки удалось поймать двух коз. Кое-как обмотав рога концами веревки, я потащил за собой упирающихся животных.

Увидев меня, хозяйка ничуть не успокоилась, но, напротив, еще больше взялась волноваться о судьбе третьей козы и, упав на колени, стала снова упрашивать меня идти на новые поиски.

Только теперь я рассмотрел очертания ее тела под бесформенной грубой рубашкой и с тревогой понял, что она должна совсем скоро родить.

Чтобы не волновать бедную женщину, я решил исполнить и это желание, но затем тотчас покинуть пепелище, вверив несчастную ее судьбе, ибо не мог позволить себе ни малейшей задержки, ежели бы такая возникла, требуя моего присутствия.

При этом я добавил, что следую из монастыря со срочным известием в осажденную крепость, где умирающий от ран герцог дожидается моей помощи, а потому мне необходима лодка для переправы.

Женщина обрадованно закивала, показывая пальцем на речной берег и сбивчиво объясняя мне, что в кустах есть привязанная лодка с веслом и там же надо искать заблудившуюся козу.

Я без труда нашел указанное место - у старой ивы и вправду хранили лодку: свободный конец обмотанной вокруг дерева ржавой цепи валялся на земле. Но лодки не было. Зато невдалеке я увидел козу. На моих глазах она выбралась из зарослей лозняка и жевала теперь зеленевшую у воды осоку.

Прежде чем подойти к козе, я посмотрел на юг, и не напрасно: знакомая мне вереница новых дымков была совсем близко.

Затаившись в кустах, я ждал, глядя вперед, на поляну, куда направилась моя коза. С реки это место было видно очень хорошо. Первый плот появился из-за прибрежных зарослей. Карлики, заметив козу, оживились и принялись показывать на нее тем, кто плыл следом.

На втором плоту заметались. Многочисленная команда подняла шест, лежавший у самого края, и, навалившись тяжестью своих тел, воткнула его в речное дно.

Плот остановился точно напротив козы. Тогда карлики дружно нажали на рычаги механического сооружения, напоминавшего пушку с коротким дулом. Ракообразный монстр раскрутил колеса устройства, в то время как полу лягушка быстро разматывала моток веревки...

Из дула вылетела длинная коленчатая жердь, словно половинка подвесного моста, с двузубцем, нацеленным на козу.

На плоту привели в движение еще одно колесо, и вилка вонзилась в спину беззащитной жертвы. Белая шерсть стала багряно-алой...

От ужаса я зажмурился, а когда открыл глаза, карлики уже суетились вокруг бездыханной и окровавленной туши, лежавшей на бревнах плота.

Шест вытащили, флотилия продолжила свой путь.

Я уткнулся лицом в сухую осоку и в те страшные минуты был похож на сущего ребенка, убедившего себя, что если не глядеть на зверя, то и зверь, конечно, не заметит... Так лежал я невесть сколько, будто притворившийся жук-олень.

Плеск воды под веслом вмиг отогнал терзавшее мой ум видение нависшего сверху двузубца. Я вскочил на ноги.

С середины реки приближалась лодка.

Седая, сгорбленная старуха быстро и умело работала веслом. Подплыв, она бросила мне толстую веревку.

Я молча поймал конец, подтянул лодку, но привязывать ее к дереву не спешил. Когда старуха вышла на берег, я затащил лодку в заросли ивняка и надежно замаскировал от постороннего глаза.

Старуха оказалась здешнею повитухой и спешила к роженице, которой пообещала быть в назначенный срок - сегодня к ночи.

Я выразил удивление, ведь с противоположного берега хорошо просматривались развалины сгоревшего дома. И наверняка было видно все, что здесь произошло...

- Господь милостив к сиротам и калекам, - сказала на это старуха. - А особенно к тем, кому сам он недодал разума - Может быть, и жива бедняжка...

Я успокоил старуху и тут же узнал, что подопечная ее - дурочка, хромоножка, а теперь, выходило, и круглая сирота... Родители ее, мельник с женой, жили в сгоревшем доме. Мельница же, скрытая от нас сейчас кронами старых ив, уцелела...

Несчастная хромоножка стояла у открытой двери. Завидев нас издали, стала махать рукой, подзывая к себе, при этом она отчаянно кивала на реку и бессвязно причитала во весь голос: мол, проклятые нифлунги убили и ее козу, и белую лошадь, и двух коров...