Ночь Саммерсенда - [81]

А потом он начинает плакать. Он склоняет голову, все еще прижимая ткань к лицу. Его неповрежденный глаз закрывается от слез. Он шепчет так тихо, что я едва слышу его:

– Прости, Роуэн.

– Нет, Элан. Ты… – Я запинаюсь, охваченный приливом горя и вины. Вся боль, которую я таил в себе с тех пор, как увидел, как он тонет. – Ты не сделал ничего, за что тебе стоило бы просить прощения.

Он бросает на меня умоляющий взгляд.

– В ту ночь я последовал за тобой к озеру, я хотел помочь. Я знал, что что-то не так. Я знал, что тебе больно. Я подумал, может быть, я мог бы… – Он замолкает, по его щекам текут новые слезы. – Вместо этого я только все испортил.

Я снова думаю о той ужасной ночи. О ноже у моего запястья. Земле, полностью истощенной магией. Роковом моменте, когда Элан ступил на берег. Как Гниль удерживала меня, изменяла меня так, что, когда он утонул в волнах, я был доволен.

Я тоже начинаю плакать. У меня вырываются резкие, болезненные рыдания, которые невозможно сдержать.

– Ты ни в чем не виноват, – яростно говорю я ему. – Это ты меня прости, Элан. Я не смог спасти наших родителей. Я не смог спасти тебя. Я даже не мог помешать тебе пострадать до того. Пожалуйста… Никогда, никогда не думай, что я буду винить тебя в том, что случилось.

Он бросается ко мне. Утыкается головой мне в плечо.

– Я хочу вернуться, – говорит он сдавленным шепотом. – Я хочу остаться с тобой.

– Что бы ни случилось, ты будешь в безопасности. – Я держу это слово во рту, словно молитву. Безопасности. – Я не позволю ничему снова причинить тебе вред. И никто из нас не позволит.

Он кивает, сжав губы. Я закрываю глаза. Утыкаюсь лицом в его волосы. Мы сидим вместе, в зыбком молчании, пока наши слезы не высыхают.

Так много ночей я просыпался от звука или движения в тени. Уверенный, что это был он. Я звал его, отчаянно желая, чтобы он остался. Но звуки всегда затихали. Свет менялся. Он исчезал. Умирал и тонул.

И все же теперь он со мной, живой, в моих объятиях.

Дверь на другой стороне комнаты открывается, и возвращается Лета. Она стерла кровь со своих рук и лица. Ее волосы распущены, странный ореол из ветвей исчез. Она пересекает комнату по направлению к нам, застегивая свое чистое платье. Сквозь свободные прозрачные рукава я вижу новую отметину на ее руке. Странный черный шрам, соединяющийся с печатью.

Она присаживается на корточки рядом с Эланом, опускается на колени у его ног. Они долго смотрят друг на друга. Затем, нервничая, он спрашивает:

– Ты заставишь меня вернуться внутрь дерева?

Лета достает из кармана обрывок ленты. Заплетает волосы в свободную косу. Затем она тянется к нему. В ее руках мерцает сила, струйки сероватого дыма. Он бледнеет и замирает.

– Я не собираюсь заставлять тебя что-либо делать, Элан. – Ее пальцы нежно касаются его шеи, затем запястья. Отмечают его пульс. Еще больше странных голубоватых вен проступает на ее предплечьях, когда она осматривает его. – Ты больше не мертв. То, что будет происходить с этого момента, – это твой выбор.

В ее голосе слышится нотка скрытого гнева. Обращенная внутрь себя, как будто она недовольна собой. Ее руки сжимаются в кулаки. Ее магия тускнеет. Элан смотрит на меня. Затем медленно, мягко он говорит:

– Я хочу домой.

Лета кивает. Но все, что я чувствую от нее через связь, – это печаль. Она забирает ткань у Элана. Мой желудок сжимается, когда я вижу рану на его лице. Глубокий, жестокий порез от виска до челюсти; он глубоко врезается в угол его глаза. Его ресницы слиплись от крови. Радужка стала бордовой.

Я делаю глубокий вдох. С уверенностью, что эти существа в лесу больше никогда не причинят вреда моему брату. Что бы мне ни пришлось сделать, я буду защищать его.

– Я прослежу, чтобы ты вернулся домой, – говорит Лета Элану. – Но сначала я должна тебя вылечить.

Ариен бросает на нее настороженный взгляд.

– Ты можешь его вылечить?

– Думаю, да.

– Что ты имеешь в виду, ты думаешь? Разве тебе не следует быть немного более уверенной?

– Я раньше не использовала свою силу для исцеления, но со мной это уже делали. – Она откидывает рукав и показывает нам свою руку. Новый шрам, который она обнажила, когда мы впервые прибыли в лес. Теперь я замечаю, что он полностью почернел. Как порез на моей собственной руке, где она слизывала мою кровь. – Я могу исцелить тебя, Элан. Хотя это… это будет больно.

Элан дотрагивается до пореза на щеке. Он моргает. Из его глаза сочится струйка почерневшей крови.

– Мне уже очень больно.

– И есть еще кое-что. – Ее ресницы опускаются. Она смотрит на свои руки, прижимая пальцы к шраму на ладони. – Мне нужно, чтобы ты заключил со мной сделку.

Я в ужасе поворачиваюсь к ней.

– Он не будет заключать с тобой сделку, Лета. Как ты можешь даже спрашивать об этом?

– Тут все так работает. Не я устанавливаю правила.

И снова я улавливаю проблеск ее хорошо выраженной печали по ту сторону связи.

– Я заключу сделку, – тихо говорит Элан. – Я просто… я не знаю, что я могу тебе дать.

Лета устраивается поближе к нему. Ее пальцы теребят кончик косы. Она погружается в задумчивое молчание.

– Мне нужно воспоминание. Мне нужно твое воспоминание о том моменте, когда Мотылек забрала тебя.