Усилием воли Дэн взял себя в руки и вновь стал тем здравомыслящим сыщиком, которым до сих пор был. Может, ребята из участка решили сыграть с ним шутку? Или это сексуальное создание подослали к нему вышестоящие чины, рассчитывая свести его с ума, окунуть в пучину и заставить рвануться навстречу миру. А для этого он должен признать, что был не прав, когда испортил все дело с той тварью, которая убила его невесту.
— Как все красиво, — заметила она, осматривая стол.
И не покривила душой…
— Вам удобно в этом?
Она приподняла рубаху (будь она неладна) настолько, что он увидел сколько-то дюймов плоского живота.
— Резинка чересчур свободная, приходится придерживать брюки рукой. Но ничего страшного.
Он почувствовал, что внизу у него горячо. Это уже слишком. Дэн пробрался в кухню, залез в шкаф, добыл кусок веревки и возвратился.
— Еще раз поднимите рубаху.
— Зачем?
— Поднимите.
Она повиновалась — чтобы посмотреть, что будет дальше. В долю секунды Дэн обвил веревку вокруг ее талии и затянул узел.
— Ну вот.
Она подняла на него глаза, и у нее на губах появилась неуверенная улыбка.
— Так куда лучше, спасибо вам.
Вот сейчас бы ему отшатнуться и выбежать из дома к чертовой матери. Но именно этого он и не сделал. Он стоял, глядел ей в глаза и думал о том, чтобы притянуть ее к себе, покрыть ее губы своими, почувствовать ее язык…
Тыльной стороной ладони он провел по подбородку.
Очень давно он не стоял так близко к женщине и испытывал такое сильное влечение, что с трудом держался на ногах.
Контакт с женщинами, в том числе и сексуальный, даже в последние четыре года представлялся ему делом слишком простым — и недостойным. Пусть его сочтут мазохистом, но он искал себе наказания — отречься от самого себя раз и навсегда. Еще немного, и он забудет о своих поисках.
Его заставит забыть о них эта искусительница с фиалковыми глазами, оказавшаяся на его пути, упавшая и забравшаяся к нему в кровать, под его простыни. Хвала Создателю — ей предстоит пробыть здесь всего одну ночь.
Он придвинул стул.
— Присядьте.
Она села, повернувшись спиной к камину, и волосы у нее заблестели.
— Я, кажется, еще не говорила вам… я очень вам благодарна за все, что вы сделали. Я понимаю, что помешала, и как только вы сочтете, что я в состоянии уехать, вы меня уже не увидите.
— Нет, ничего.
Какая беспардонная ложь!
— Но я вам действительно помешала! Вы в отпуске? Вы здесь отдыхаете?
— Нет.
— А-а… Значит, вы круглый год здесь живете?
— Нет.
— Так чем же вы здесь занимаетесь?
Он поднял глаза, глядя, как она наматывает спагетти на ложку.
— А вы, однако, задаете многовато вопросов, особенно если учесть, что вы потеряли память.
Спагетти замерли в воздухе, на лбу возникла складка.
— Скажите, Дэн, вы служите в полиции?
Он прищурился.
— Откуда такой вопрос?
— Вы очень подозрительно на меня смотрите. А я не верю, что я преступница.
Сам он в это тоже не верил, но пять лет службы в полиции и десять лет — в должности помощника шерифа кого угодно приучат подозревать всех и каждого. А особенно того, к кому тебя с такой силой тянет. Иначе могут возникнуть неприятности.
Возвращаясь к своему ужину, она решила объясниться:
— Я, наверное, потому задаю вопросы, что не знаю, что мне делать. Я лишилась памяти, никого не узнаю, у меня нет личных реакций. Я спрашиваю, потому что надеюсь: вдруг ко мне придет мое прошлое, если я буду знать что-нибудь о прошлом кого-то другого.
— Вы имели в виду именно это?
— Да.
Внезапно макароны, которые Дэн еще не успел проглотить, показались ему червями. Он бросил вилку на тарелку и откинулся назад.
— У меня нет прошлого.
Подняв взгляд, она изучала его.
— Что вы хотите сказать?
— Ангел, я хочу сказать только то, что не желаю говорить на эту тему, — прорычал он, не скрывая растерянности.
— Страшновато как-то звучит. Может, вам будет легче, если расскажете?
— Не думаю.
— А если попытаться, и тогда…
— Знаете, что я сейчас чувствую? — прервал ее Дэн.
— Что?
— Усталость.
Резко оттолкнувшись от стола, он встал, подхватил миску с макаронами, отнес в кухню и опрокинул в раковину, явно получая удовольствие от последовавшего шлепка.
Он еще готов допустить, что обязан предоставить этой женщине заботу, покровительство. Но его личная жизнь ее не касается. И никого не касается.
— Сегодня устроитесь на моей кровати. Не допущу, чтобы вам было здесь неудобно.
И опять быстрый укус вожделения. Эти ее вопросы, эти ее аристократические манеры… сводят его с ума. Он повернулся.
— Мы можем с вами разделить кровать.
На долю секунды их взгляды встретились, и она тут же опустила глаза к тарелке.
— Нет… Нет… — Щеки порозовели. — Нет, я не о том… Вы очень любезно предложили мне вашу кровать…
Дэн вздохнул.
— Завтра поедем в город. К врачу.
— Хорошо.
И она принялась жевать спагетти.
Вот доктор и освободит его от этой женщины навсегда. А потом все вернется на круги своя. Рыбалка. Проклятия. Забвение прошлого. Он будет ужинать в покое и не станет думать о красавице с фиалковыми глазами и о том, кому пригодилось его мыло.
В эту минуту красавица с фиалковыми глазами поднялась из-за стола и стала собирать посуду.
— Знаете, Дэн, а вы очень здорово готовите. Они с тимьяном или с томатным соусом?
