Ночь с дьяволом - [109]

Кэм склонил голову набок.

— Кое-что?

— Да. — Бентли сделал глубокий вдох. — Физическая… нет, черт возьми, половая связь.

Кэм выпрямился в кресле, и котенок мягко спрыгнул на пол.

— С Кассандрой? Не может быть, Бентли! Неужели ты хочешь сказать…

Бентли прервал его:

— В течение долгого времени, Кэм. И самое страшное в том, что я понимал, что это плохо, грешно, но, видимо, находил этому какое-то оправдание. Наверное, находил. Она говорила, что я сам виноват в этом, и, наверное, так оно и было. Она говорила, что я порочный, и, наверное, я был таким. Это все знают. А хуже всего то, Кэм, что я был рад, когда она умерла. Рад. И этого я тоже стыжусь.

— Ты спал с моей женой, — произнес Кэм без всяких эмоций. — Или, вернее, моя жена спала с тобой.

Бентли кивнул и уставился в глубину камина. Сосредоточившись, он сделал глубокий вдох, выдохнул воздух и вдохнул снова, прогоняя охвативший его ужас.

— Отец знал об этом? Отвечай, черт возьми, знал? Бентли не смел взглянуть в глаза брату.

— Да, — прошептал он. — Он смеялся и подмигивал мне, наверное, считая это отличной шуткой. Но я никогда, поверь, Кэм, никогда не считал это шуткой. Не знаю, что я думал. Я просто знал, что это скверно. Но не остановился. Не знаю почему.

Он ждал, что Кэм вскочит с кресла и задаст ему хорошую трепку. Но Кэм был скорее расстроен, чем зол.

— Бентли, если мне не изменяет память, тебе еще нет двадцати семи лет, не так ли?

— Так, — согласился Бентли. Кэм страшно побледнел.

— А когда умерла моя жена… когда умерла Кассандра, тебе было сколько? Шестнадцать?

— Около того.

— Около того? — взорвался Кэм, чуть не свалившись с кресла. — Ко всем чертям с матерями твои «около того»! — взревел он. — Говори точно: сколько тебе было лет?

Когда Кэм начинал материться, ничего хорошего это не сулило.

— Пятнадцать, — прошептал Бентли. — Но я положил этому конец задолго до этого. Клянусь, так оно и было.

Кэм откинулся на спинку кресла. Вцепившись в подлокотники, он закрыл глаза.

— Пятнадцать, — пробормотал он, как будто что-то подсчитывая в уме. — Возможно, и того меньше.

— Извини, Кэм, — тихо сказал Бентли, надеясь, что брат откроет глаза. Уж очень нехороший землистый оттенок приобрело его лицо. — Я рад, что сказал об этом. Фредди была права: эта тайна съедала меня заживо. Иногда мне казалось, что я мертв внутри. — Теперь он не мог остановиться и все говорил и говорил: — Я знаю, что ты ненавидишь меня. Черт возьми, иногда я и сам себя ненавижу. Отец умышленно натравливал нас друг на друга.

— О Господи! — вздохнул Кэм. — Возможно, он сам подсказал ей эту идею!

Бентли пожал плечами:

— Я просто хочу, чтобы ты знал, Кэм, что я никогда не испытывал к тебе зависти. Клянусь. Я никогда не завидовал ни твоему титулу, ни положению. И уж никто не мог позавидовать твоей женитьбе на Кассандре. Не могу и передать, как меня это мучило. А теперь у меня есть Фредерика, хотя я ее, возможно, и не заслуживаю. И я отчаянно хочу, чтобы она была счастлива. Чтобы мы были счастливы вместе. Но моя жена испытывает теперь ко мне отвращение. А ведь она еще не знает самого страшного во всей этой истории. Но она пообещала бросить меня, если я не покаюсь во всем.

— Если не покаешься?! — воскликнул Кэм и, вскочив с кресла, подошел к окну. Может быть, он обдумывал, разумно ли будет вышвырнуть Бентли из окна? Кэм стоял неподвижно, и только плечи его вздрагивали, словно он пытался сдержать какие-то мучительные чувства. Бентли показалось, что брат обдумывает его дальнейшую судьбу. Он похолодел от страха. А вдруг все произойдет так, как она всегда угрожала?

«Иди, иди расскажи ему. — Он до сих пор слышал голос Кассандры, чувствовал горячее дыхание на своей щеке. — Расскажи ему подробно, что ты проделываешь со мной, Бентли. И что делаю я. Только не забудь сказать ему, что ты при этом испытываешь, мой драгоценный. Воспоминания об этом будут согревать тебя, когда он вышвырнет тебя на улицу».

О Господи! Зачем он все это разворошил? Неужели теперь его навсегда выгонят из дома, где он родился? Интересно, кому Кэм расскажет об этом? Хелен? Или всем вокруг? Бентли не плакал уже несколько лет, но сейчас близкие слезы жгли глаза.

«Иди признайся ему, — настаивал вкрадчивый голос. — Иди и расскажи, как это происходит у нас. Ведь ты очень хорошо умеешь это делать».

— О, Бентли, я в ужасе от того, что не замечал этого! — пробормотал Кэм. — Теперь, оглядываясь назад, я припоминаю, что были кое-какие смутные намеки. — Кэм как-то странно всхлипнул, и только тут Бентли понял, что его брат плачет.

— Черт возьми, Кэм, ты не должен думать, будто ты… Но Кэм круто повернулся и взглянул ему в лицо.

— Думать? — прерывистым голосом воскликнул он. — Я не думал! И не видел ничего вокруг! В том-то и заключается вся беда, не так ли? Почему это никогда не приходило мне в голову? Может, я круглый дурак? Она соблазнила приходского священника, так что нетрудно было представить, что она совратит и ребенка. Но я ничего не замечал. Мне стыдно, Бентли. Очень стыдно.

— Послушай, Кэм, я не знал, что она была любовницей Томаса Лоу, — торопливо проговорил Бентли. — Клянусь, я узнал об этом только тогда, когда подслушал, как они ссорились. Конечно, мое поведение это совсем не оправдывает. Я хотел бы сделать вид, что меня, невинного, совратили, но, Кэм, мы оба знаем, что это не так.