Ночь перемены - [4]

Еще раз пожелав ей счастливого Рождества, я уехал. След от такси был совсем уничтожен уличным движением и расположенной неподалеку свалкой, поэтому я направился к пончиковой «Зиггис» в Салеме, где тусуются таксисты. Ну, к тому же там работает Энни — девушка, на которую я уже какое-то время поглядываю.

Я взял пончики с вареньем, потому что сегодня Энни была за прилавком. Я все пытаюсь собраться с духом и позвать ее на свидание. Одно из новогодних решений, принятых на этот год. А пока что мы с ней болтали, пока она готовила мне пончик, и я ничего глупого не сказал, что уже счел успехом. Может, даже знамением. Так что пока я не сделал ничего дурацкого, я нашел себе место и сел. А скоро придется: год кончается, а я свои обещания выполняю.

Мужчине, чтобы пригласить на свидание симпатичную девчонку, нужно некоторое усилие. Я вполне нормальный, не урод, хотя мне больше нравится, как я выгляжу в образе волка. Когда умерли мои родные, я построил себе свой дом, у меня приличный доход и лодка, за которую уже все выплачено, и дома у меня идеальный порядок, потому что сюрпризов не люблю.

Но если ты Фэнгборн, то еще куда тяжелее пригласить на свидание нормалку. Эти два вида вполне скрещиваются, хотя большинство Фэнгборнов предпочитают держаться своей породы. От смешанного брака намного меньше шансов произвести на свет вервольфа или вампира, чем от брака двух Фэнгборнов, хотя и тогда вероятность невелика. Как у моих родителей получилось родить двоих, по одному каждого вида, я не знаю. Насколько я понимаю, так какие-то рецессивные гены, но от этого мне не легче. «Понимаешь, лапушка, когда я говорил, что у моих родных странности, я не про обыкновенных тараканов в голове…»

Тут вошел мой кэбби, энергично потея и думая, наверное, что подцепил грипп. Я чуял на нем запах Смита, хотя они вряд ли соприкоснулись сильнее, чем пальцами при передаче денег. Я подождал, пока таксист заказал кофе — даже улыбка Энни его не согрела, — а потом подошел. Он не был расположен рассказывать мне, куда отвез пассажира, но я ему подвинул двадцатку через стол и получил адрес заштатного мотеля на окраине. Потом я попросил разрешения осмотреть его машину — на случай, как я ему сказал, если Смит что-нибудь обронил.

— Да ради бога, — ответил он, дрожа от озноба над чашкой кофе. — Машина открыта.

Я был собой доволен, когда на парковку рядом со мной заехал Вимс. Запирая джип, он молчал, но кивнул мне, глядя на меня хмуро. Я кивнул в ответ, не останавливаясь.

Мы никогда друг друга не любили, а теперь он еще и относится ко мне с обычной подозрительностью копа к частному детективу. Мне при нем всегда хочется ощетиниться. Причину мне указать трудно, так что я просто стараюсь по мере возможности его избегать.

Энни его тоже знает. Достаточно, чтобы ожидать от него в полном размере шестипроцентных чаевых.

Подождав, пока Вимс займется пончиком, я подошел, открыл дверцу такси…

…визг тормозов перед столкновением… телефон, звонящий в полчетвертого утра… сгусток крови из раны более глубокой, чем казалось…

Я едва устоял на ногах, захлопнул дверцу и пошел неверным шагом к своему пикапу, даже не попытавшись успокоиться перед тем, как влился в поток, уезжая подальше от такси.

— Что теперь? — спросила Клодия, когда через два часа я снова был у нее дома. Она выглядела чуть получше и была теперь одета в шорты и футболку с надписью Я & СПАЙКА [1]. Глядя, как она босиком готовит нам кофе, я дрожал от холода, и мне все еще было нехорошо. У нее дома сплошь белое дерево, стекло и голые поверхности — «чистые линии», как она говорит. Рождественская елка с огоньками смотрелась здесь инородным телом, но мне она была приятна.

Я попытался собраться с мыслями:

— После «Зиггиса» я поехал в тот мотель. Он платил наличными, адреса для пересылки почты не оставил. В других клоповниках я его искал — глухо. Немного порыскал вокруг, но пешком он не ходил, а следы машин мне ничего не дали.

Я не стал рассказывать, что проехал полпути до Нью-Хэмпшира, пока взял себя в руки, и тогда еще мне усилии стоило снова не впасть в панику.

Обняв себя руками, я попытался унять чувство пустоты, подавить тошноту, возникавшую при взгляде на водоворотик сливок в чашке.

Она увидела мою нерешительность.

— Джерри, что случилось? Выглядишь как семь кругов ада.

Я отодвинул кофе:

— Каждый раз, как ловлю запах Смита, чуть с ног не падаю. Ты была права, он очень плохой.

— Да, плохой. Но почему я так долго приходила в себя после того, как его увидела? А ты всегда так собирался, становился весь такой кровожадный и стремительный, когда находил плох ого парня. Чем отличается от них этот Смит?

— Не знаю.

Я сжался, ушел в себя, не желая разговаривать.

— Это нам не поможет. — Она переключилась в профессиональный режим. — О’кей. Сказать, чем отличается Смит, ты не можешь. Но что чувствуешь ты?

— Клодия…

— Сделай, как я прошу.

Я поежился. Она была права, но мне действительно не хотелось это обсуждать.

— Каждый раз, стоит мне подумать про Смита, меня подташнивает и мысли путаются. Как если бы мир переворачивался вверх дном, как если бы я гонялся за собственным хвостом…