Ночь перед Рождеством, 2020 - [25]

Оставшись одна, задумалась Степанида Ивановна. Неуютно стало на душе. Или показалось, или действительно что-то произошло с Николой. Ой, не простая железяка потянула его через всё село к отцу Савелию! Почуяло материнское сердце, что пахнуло свежим ветром. Вот только откуда дует?

«А что, если к Лариске прилипнет? — подумала она с некоторой тревогой. Причина этого была ясна: если уж приняла одну сторону, то держаться должна её. — Дурёха такое вытворяла, что ни один нормальный мужик не перенесёт. Или инфаркт схватит, или сдастся на милость врагу…»

Но могло и другое случиться. Вдруг интересна ему Оксана?

И тут в голове Степаниды Ивановны мигом выстроился сценарий, по которому произойдёт дальнейшее. Придёт Никола на танцы, а девушки-то и нет. Станет он выяснять, где она да куда девалась. И подскажут ему непременно, что приходила она к матери его. На селе ничего не скроешь. Люди иногда знают про тебя такое, о чем сам не догадываешься. Вернётся он домой и спросит. Что тогда ей делать?

«Подготовиться нужно!» — решила Степанида Ивановна. Отправилась в сарай, на скорую руку связала из черенка от лопаты и старых берёзовых веников новую метлу (ведь ни одной в доме не осталось), опробовала, как в руке лежит, потом собралась и вышла во двор.

Оглядевшись и не увидев поблизости никого, двинулась в обход дома. Там тянулся метров на сто огород. Миновала его по засыпанной снегом тропочке, а дальше и вовсе дороги не было. Но это женщину не остановило. Она, подхватив метлу под мышку, побрела к лесу. Дело оказалось не из легких, но деваться-то куда? Пыхтела, а шла. Метров через триста, когда сил совсем не осталось, подумала, что довольно будет. Передохнула малость, потом ещё раз осмотрела метлу, произнесла над ней положенные заклинания, села — и взлетела над стеной первых деревьев.

Вернулась сразу же: мешкать себе дороже выйдет. Разделась и прилегла на кровать, будто спать приготовилась.

Тем временем Никола одолел дорогу до клуба, где в ожидании начала танцев толпились молодые люди. Они стекались сюда со всей деревни и веселились вовсю. Кое-кто из парней для храбрости принимал на грудь граммов по триста свекольного самогона. Девчонки сразу после этого становились для них привлекательными и похожими одна на другую. Иные перебарщивали с дозой и либо начинали задираться, либо валились с ног. Таких оттаскивали на сеновал и оставляли спать до утра.

Кузнец первым делом осмотрел толпу, но Оксаны не увидел. Тогда заглянул в клуб и застал там Савелия, который, поругиваясь на своё снаряжение, принимал облик ди-джея. Перед ним на столе лежали кожаные перчатки без пальцев, идиотского вида шапка, плотно облегающая голову, рубашка с открытой грудью и широченный оранжевый галстук-удавка. Всё это Савелий поочередно напяливал на себя, иногда посматривая в зеркало и чертыхаясь. Чуть в стороне высился доисторический микшерский пульт и проигрыватель грампластинок.

— Удалось всё починить, Никола! — обрадовался он, увидев кузнеца. — Нашлась-таки, с Божьей помощью, недостающая деталь. Тебе от народа честного отдельное спасибо за «лапу» и содействие. Не твоя б сила, нарезал бы резьбу до утра.

— Не видел где Оксаны, дядя Савелий? — спросил Никола.

— Нет, милый человек, не видел. Вот, готовлюсь. Самому стыдно, а что не сделаешь ради других? Христос на крест взошёл, а нам и подавно юродивыми побыть не грех. Я ведь этих ди-джеев не встречал никогда. Но литературу о них изучал долго. Того распутства, что они допускали на своих дискотеках, перенимать не собираюсь, а привлекать молодёжь всё-таки — дело нужное… Останешься?

— Не знаю, — промямлил Никола, не имея ещё здесь своего интереса. — Посмотрю, как дело пойдёт.

Он снова вышел на воздух и походил среди встречающих праздник. Увидев одного хорошего знакомого, остановился, потолковал с ним, да между делом спросил про Оксану.

— Так она к матери твоей, Степаниде Ивановне, ходила! — вспомнил тот. — Видели мы, как она в вашу калитку стучалась. Может быть, час назад…

Постоял ещё Никола для приличия немного, только известие это его не обрадовало. Отчего мать ему ничего не сказала? Впрочем, он и не спрашивал — может, поэтому? Хмурый, пошёл снова домой.

В этот раз торопился, поэтому вернулся скоро. Мать, позёвывая, спросила с кровати:

— Что так быстро? Или скучно показалось?

Кузнец повесил тулуп ближе к печи, а сам посмотрел на Степаниду Ивановну как-то странно и спросил:

— Мама, поговаривают люди, Оксана к нам заходила?

— Оксана? Боже ты мой! Действительно, заходила. Память моя дырявая…

— Что говорила-то?

— Ну, разное… Не помню я, Коля, — попыталась уйти от ответа женщина. — Ты же знаешь, как могу я забыть то, что вчера произошло.

— Думается мне, про это ты должна вспомнить, — настойчиво произнес Никола. — Постарайся.

— Кажется, что-то про валенки толковала… С калошами.

— А ещё?

Степанида Ивановна сделала напряжённое лицо, будто изо всех сил пытается накопать хоть что-нибудь, но разочарованно покачала головой.

— Нет, сынок, не помню.

— Мама, — тогда спокойно сказал Никола. — Сдаётся мне, что память у тебя не простая, а с хитринкой. Когда надобно ей — запоминает, будто записывает, а когда нет — сливает всё, точно из сита.