Степанида Ивановна развернулась, одновременно начиная снижаться, и тут вьюга захватила её в свои объятия. Чертыхаясь и понося последними словами того, кто учинил такое безобразие, женщина вынуждена была лететь вслепую. Направление она выбрала только приблизительное — по тому, как в последний момент разглядела над пургой церковный купол. Такие полёты — дело опасное и непредсказуемое.
К счастью, удача оказалась на её стороне. В тот самый момент, когда Степанида Ивановна поняла, что впереди находится глухая стена, а это значит, что ей пришлось ненароком снизиться слишком сильно, раздался звон стекла. Вместе с кучей щепок и осколков она влетела в окно сеновала, угодив прямо в середину стога. Метла, не выдержав удара, распалась на четыре части, а прутики вообще разметало и унесло ветром.
— Бесстыдники! Вот я вас! — закричала баба голосом оскорблённой праведницы и изо всех сил попыталась выбраться из сена, чтобы разоблачить виновных и учинить расправу.
Раздавшийся следом визг рассказал ей обо всём лучше отвара. Лариса, подхватив одежду, бросилась к двери и через секунду уже захлопнула её с другой стороны. Вот сообразительная девка! Попробуй теперь что-нибудь докажи, если никто ничего толком не успел разглядеть.
— Степанида Ивановна! — произнес с хрипотцой поражённый, но одновременно обрадованный хозяин: похоже, его видения начали сбываться! — Меня бревном покалечило малость, голову чуть не снесло. Вот дочь Александра Ивановича подвернулась поблизости, спасти пыталась! Да она молодая ещё, неопытная… Как вы вовремя!
Вместо ответа наконец-то освободившаяся Степанида Ивановна плавно скатилась по стогу прямо в его объятия.
— Какой вы, Савелий Игнатьевич, неловкий! — сказала она, ухватив его за грудки. — Угораздило же вас так побиться! Гляньте-ка, какой синяк! Доктор нужен обязательно… Или, на худой конец, медсестра.
— Верно сказали, Степанида Ивановна… Как воздух, нужны… Особо медсестра. Только где же её взять-то, окаянную?
Прежде, чем ответить, гостья сбросила с себя тулуп и, навалившись всем телом на мужика, пробормотала:
— Так ведь я же некоторые коренья лечебные знаю… Сейчас и проверим, действуют ли они…
И она впилась своими губами в его, так что у обоих дыхание ровно что остановилось.
Надо вам сказать, что слухи — вещь паскудная, и одновременно завораживающая. Мало живёт на свете людей, которые в своей жизни не терпели от них какой-нибудь неприятности. Кому-то они сломали судьбу, кого-то подвигли на самоубийство, кого-то убили своими, так сказать, руками. И хотя, задавшись целью, отыскать эти самые руки трудно, ноги у слухов всегда имелись отменные. Может быть, даже крылья, потому как предела скорости слухов ещё никто не измерил. Учёные подсчитали, что, если один человек пустит слушок, а двое соседей его передадут четверым знакомым в течение тридцати секунд, то при таком темпе распространения вся планета через сутки станет обладателем информации. А вы говорите — ноги…
И хотя всем известна вероломность и разрушительная сила слуха, трудно найти человека, который не любил бы их. Особенно — передавать. Горячая новость жжёт язык. Купаться в ней, пожирать её, переваривать, видоизменять до неузнаваемости и распространять, подобно урагану — это удел сильных людей. Сильных своей информационной защитой. Тех, кому важен сам факт приёма-передачи, а не суть передаваемого.
А чем село отличается от всего мира?
Оксана, крепко закутавшись в тулуп, прикрыла за собой дверь бани и направилась в дом. Но, пройдя несколько шагов, оглянулась и с интересом посмотрела на снег под окном. Там в свете вновь воссиявшего на землей месяца отчётливо виднелись следы чьих-то сапог. И не только. Человек падал в сугроб и пытался подняться. Вываляться ему пришлось изрядно.
— Ох, уж эти мужики! — произнесла девушка и весело рассмеялась. Ей показалось забавным, что это мог быть сам Никола — кузнец, о котором она думала последние месяцы.
Образ Николы, возникший как-то ненароком в её сознании, был очень расплывчатым, и первое время не вызывал у Оксаны никаких чувств. Она не любила скромных да застенчивых. Почему-то такие мужики казались ей никчёмными. Возможно, это было недалеко от истины, потому как отец Савелий справедливо заметил: измельчали мужики на земле русской. Поговаривали, даже во вновь образующейся государственности править страной предполагалось поставить женщину. Она, мол, и воровать будет меньше, и задумается о своём народе, как о детях, а не как о пушечном мясе или дойной корове.
Но это — вопрос стратегический. А простой бабе выживать нужно здесь и сейчас. К тому же и возраст — а Оксане исполнилось двадцать лет — принуждал задумываться о будущем всёболее часто.
Ну, не нашла она никого под стать себе! Не в смысле красоты, конечно, а по характеру. Помыкать своим мужиком, как делали большинство женщин, взваливших на плечи хозяйство и семью, ей не хотелось. А мечталось найти такого, который бы обнял её крепко и принес в свой дом на мускулистых руках. И потом любил, и любил, и любил всю жизнь, до самой смерти. Лишь подтолкнуть бы его требовалось, сдвинуть с мёртвой точки, что называется…