Ночь Охотника - [116]

Она не могла понять, в чем дело.

Ей казалось, что в комнате что-то изменилось, и она заметила многочисленных ремесленников-дроу и рабочих-гоблинов, сновавших вокруг с какими-то металлическими предметами. Лестница? Перила?

Прямо перед нею раздался скрежет камня о камень – множество гоблинов устанавливали мраморную плиту на…

На что? На саркофаг? Алтарь? А может быть, жертвенный стол? Она заметила, что плита была сделана из гладкого черного камня, пронизанного красными жилками, цвета крови.

Да, они походили на кровь.

Мимолетные видения, многочисленные воспоминания Далии, какие-то сцены, смысла которых она не понимала, промелькнули в ее мозгу, а потом комната словно скрылась в тумане, и она не могла понять, что забирает у нее иллитид, что он предлагает ей.

Все было как в тумане, и все тело болело, она не могла отогнать эту боль.

Она услышала собственный пронзительный крик, но он, казалось, доносился откуда-то издалека, словно она слышала крики какой-то другой женщины в какой-то другой комнате. Женщины, у которой отнимают все: память, душу, личность.

Далия попыталась высвободиться. Она стояла у стены, раскинув руки, но пауки хорошо сделали свою работу, и паутина крепко удерживала ее, словно ладони были прибиты гвоздями.

Она была совершенно беспомощна.

В какой-то момент Далия потеряла сознание, будучи больше не в силах выносить вторжение в свой мозг, ужас и смятение, царившие в ее душе.

– Вот! – торжествующе произнес Реджис, демонстрируя только что вылепленный глиняный сосуд, похожий на крошечную суповую миску.

Вульфгар посмотрел на этот предмет, затем взгляд его переместился на рабочее место – сосуды с дымящимися жидкостями, металлические трубки, небольшой очаг. Потом он снова с недоумением уставился на Реджиса.

– Великолепно, разве не так? – хитро сказал хафлинг.

– Не так. Я видел, как старухи обжигали глину, тратя на это гораздо меньше усилий, и получали миски, которыми можно было пользоваться.

– А, это потому, что ты не понял. Это не просто горшок.

– Может, это горшок для бурундука?

Реджис вздохнул и, в свою очередь, недовольно посмотрел на друга, но Вульфгар лишь пожал плечами. Кэтти-бри, сидевшая в углу небольшой комнаты, негромко хмыкнула, забавляясь их беззаботной болтовней.

– Подойди, посмотри, – пригласил ее Реджис.

– На что смотреть? – переспросил Вульфгар. – Столько труда и времени было потрачено на то, чтобы сделать мисочку для бурундука?

– Какой предмет заключает в себе твой волшебный свет? – спросил хафлинг, когда Кэтти-бри подошла. После битвы с гоблинами женщина осветила все ближайшие коридоры, сотворив могущественное заклинание, и теперь свет позволял Реджису заниматься своей алхимией.

– Мое кольцо. – Она подняла руку и показала алый ободок, выточенный из цельного рубина, подарок Дзирта.

– Положи его на стол, – попросил Реджис, и Кэтти-бри выполнила просьбу. – Заметь, что свет проникает сквозь столешницу, – сказал Реджис. Остальные знали это, разумеется, но машинально опустили взгляды и посмотрели на пол. Там была тень, но очень слабая. Двеомер действовал таким образом, что магический свет не исходил из какого-то определенного источника, но одновременно озарял все пространство.

– Конечно, – произнесла Кэтти-бри.

Улыбка Реджиса после этого слова стала еще шире. Он перевернул свою крошечную миску вверх дном и накрыл ею кольцо. В комнате по-прежнему было светло, но миска оставалась темной – очевидно, она блокировала магический свет.

– Как крышка фонаря! – объявил Реджис.

Кэтти-бри кивала, пытаясь мысленно разобраться в возможностях, которые предоставляло им это изделие, но Вульфгар смотрел на происходящее в полной растерянности.

– Как это тебе удалось? – спросила Кэтти-бри.

– С помощью лишайника, – объяснил Реджис. – Когда я его собирал, то заметил, что он излучает свет, но сам света не пропускает, никакого, даже созданного тобой. Я читал про такое, – он кивком указал на свою книгу по алхимии, – но не был уверен, что мне удастся выделить из него экстракт.

– Очередной фокус, но нам он зачем? – полюбопытствовал Вульфгар.

Улыбнувшись еще шире, Реджис взял второй крошечный керамический сосуд, затем первый вместе с кольцом, лежавшим под ним, и сложил их вместе так, что кольцо как будто оказалось в глиняном шаре. В комнате стало немного темнее, но магический свет все-таки просачивался сквозь щель между двумя чашечками. Реджис подошел к подносу, находившемуся около его перегонного куба, и опустил палец в глину, которая еще не затвердела. Поднял палец так, чтобы все видели темно-коричневое пятно, затем провел им вдоль шва в керамическом шаре.

В комнате сразу же стало темно, и темнота была бы абсолютной, если бы не угли, тлевшие под перегонным кубом, и не слабое зеленоватое свечение лишайника, росшего на одной из стен.

– Ты закрыл свет, – заметил Вульфгар, но слышно было, что это не произвело на него ни малейшего впечатления.

– Нет, – поправила его Кэтти-бри, и в тоне ее прозвучал некий благоговейный ужас, – ты лишил силы мою магию.

– Вот именно, – подтвердил Реджис.

– Что это значит? – одновременно с ним произнес Вульфгар.

– Когда это кольцо у меня на пальце, если я прячу руку в складках платья, свет, окружающий нас, не тускнеет, – объяснила Кэтти-бри. – Для того чтобы преградить путь магическому свету, нужна толстая стена из плотного материала, а Реджису удалось сделать это с помощью небольшого керамического сосуда.