Ночь огня - [17]

– Завтра наступит быстро, если уж ты так решила, – сказал он. – Сегодня же позволь показать тебе деревню и праздник.

Он отпустил ее и улыбнулся. Кассандра поняла, что не хочет с ним расставаться. Даже сейчас, когда спокойствие окутывало его как плащ, когда было тщательно скрыто все, что он чувствовал на пляже, душа Кассандры устремилась к нему с одержимостью безумия.

– Бэзил, я…

– Тише! – Он медленно раскрыл ладонь и протянул ее Кассандре.

Обещание! Его ладонь была сильной, ее – мягкой и податливой, ей казалось, что их соединенные руки сейчас воспламенятся, такой пожар полыхал между ними.

– Только сегодняшний вечер, Кассандра, – тихо попросил он. – Еще несколько часов, и все.

Кассандра увидела в его глазах доброту и страсть. У нее мелькнула предательская мысль: зачем ей брак? Она хочет только иметь любовника. Почему бы не взять то, что нашла, и не оставить, прежде чем грех сделает их несчастными?

Боясь взглянуть на него и раскрыть происходившее в ее безнравственном сердце, она смотрела на его руку, желание пульсировало в каждой клетке ее тела. В воздухе потрескивали искры. Это становилось опасным. В этом было некое предзнаменование для них обоих, но вдруг она почувствовала, что кивает.

– Хорошо, я останусь на день или два.

Его рука скользнула по ее руке.

– Ты не пожалеешь, моя Кассандра. Я обещаю.

Она убрала руку и спокойно ответила на его пристальный взгляд:

– Не обещайте того, чего не можете сделать, сэр. Вы даже не можете знать правду о том, что творится в чужом сердце. Только о том, что происходит в вашем собственном.

– Да, это так, – согласился он.

Он спрятал руки за спиной, отвесил короткий поклон и удалился.

Кассандра опустилась на кровать, ее ладонь странно горела, она подняла ее, ожидая увидеть след ожога, но там ничего не было. Только снежно-белая кожа ее руки, как и всегда. Кассандра сжала пальцы, как будто хотела сохранить это ощущение, и снова подумала, что зря позволила уговорить себя.

Чуть позже она успокоилась. К чему все так драматизировать? Что может произойти за день или два?

В сумерках они верхом и быстро добрались до деревни. Высокие тонкие деревья отбрасывали на фоне неба резкие тени, легкий ветерок отгонял дневную жару. Птицы пели вечернюю песню, откуда-то из укрытия мычала корова. Кассандра дышала с удовольствием, ощущая, что благодаря мягкой силе этого покоя спадает напряжение, чувствовавшееся между ними.

– Вот она – прелесть путешествия, я ее чувствую именно сейчас, – произнесла она.

– Расскажи мне.

– Я не знаю, как называются птицы, поющие эту песню. Я понятия не имею, что мы увидим, когда свернем за поворот. Я впитываю запахи, которых никогда не чувствовала в воздухе раньше.

Бэзил быстро и широко улыбнулся ей:

– Да, но это то, что пугает многих людей, находящихся далеко отсюда. За этим поворотом может скрываться банда разбойников или отвратительный городишко. Еда может оказаться непривычной и не понравиться вам.

– Но может быть и настолько восхитительной, что мне захочется готовить это всегда самой.

– В жизни всегда один и тот же выбор – страх или радость. Мы просыпаемся с волнением или готовыми к объятиям? Мучаемся мы или празднуем?

– По-моему, – медленно произнесла Кассандра, – я уже достаточно намучилась и наволновалась. Именно твои письма показали мне, что можно не только бояться.

– Мои письма могли напомнить тебе об этом, но у тебя всегда был этот дар. – Он поднял голову. – Тот ребенок на краю мира мечтал о красоте, правда?

– Да, о красоте, – ответила она, – но не как об источнике радости.

– Как может красота не приносить радость?

– Она пугала меня, – честно призналась Кассандра. – В те часы, когда я вечерами мечтала на Мартинике, все окрашивалось в малиновый цвет, а воздух кипел от пения птиц, жужжания насекомых и звуков моря. Там было столько жизни, столько энергии, что я убегала обратно в свою комнату и закрывала голову подушкой.

– Ты?

Внезапно смутившись того, что рассказала так много, Кассандра пожала плечами.

– Иногда.

– Нет-нет, ты не должна убегать от этого. Чего ты боялась?

– Я не знаю, Бэзил, – стесняясь, ответила она. – Может быть, я боялась только потому, что там умерла моя мать.

– Может быть.

Какое-то время он ехал молча, и Кассандра надеялась, что теперь эта тема закрыта. Бэзил уже и так слишком много знал о ней.

– Но позволь спросить тебя: что в действительности видела та маленькая девочка?

Ей было не отвертеться, и она, прикрыв ненадолго глаза, призналась:

– Тогда я во всем видела чудовищ. Везде. Цветы иногда казались мне домами злых волшебниц, а птицы указывали им, где я скрываюсь.

– Почему?

– Венеция – богиня любви, украшенная богатейшими тканями и самыми земными запахами; она – цыганка, выбирающая любовников по своему вкусу, соблазняя всех, кто вдохнул однажды запах ее духов.

У Кассандры перехватило дыхание.

– Тогда это очень опасное место!

– Очень опасное и очень возбуждающее. – Что-то привлекло его внимание. – Ты слышишь?

Они услышали музыку.

– Праздник?

– Да, он тебе очень понравится, я обещаю.

Они свернули последний раз, и перед ними открылась деревня. Потом они остановились на улице во время захода солнца, свет которого дополняли десятки фонарей и факелов, установленных квадратом. Лавочки и дома окружали с трех сторон широкую площадку, выложенную золотистыми камнями. С четвертой стороны располагалась красивая церковь, сверкавшая сотнями свечей, при свете которых цветные стекла в ее окнах казались ожившими сполохами. Жители деревни толпились на улице. У маленьких девочек были красные кружевные ленты в волосах, некоторые женщины были одеты в красные юбки. Все они торопились к центру площади, на которой горел большой костер.