Ночь огней - [46]

Элизабет Ренни недавно сделала нечто ужасное. Она изменила завещание и все оставила Джоди. Разумеется, наследство не слишком велико: небольшой сберегательный счет, личные вещи и то, что удастся выручить за дом. Адвокат приехал в назначенное время, но прежде чем позволить подписать бумаги, трижды спросил:

— Вы уверены?

Раньше наследницей была Лора; после ее смерти остатки наследства поделили бы все три внука. Элизабет Ренни соглашается с адвокатом, что новое завещание несправедливо. Она решила, что имеет право поступить неправильно. В конце концов, это ее деньги, ее дом, ее смерть.

Ни дочери, ни Джоди она ничего не сказала и говорить не собирается. Новое завещание ее изменило. Она больше не верит, что сумеет обмануть смерть, сама выбрав время и способ ухода из жизни. Она хочет видеть, как взрослеет Джоди. Теперь, когда уже почти поздно, Элизабет Ренни хочет просыпаться по утрам. Она старая женщина, которая скоро может совсем ослепнуть. И она хочет жить. Она чувствует, как все внутри замедляется. Странное чувство, как будто время сместилось. Она знает, что умирает. Нелепая смерть. Ее погубит не болезнь или несчастный случай, а это замедление. Она по-детски боится, что, когда ее не станет, мир исчезнет. Птицы, деревья, небо — все испарится в час ее смерти. Она никогда не считала себя особенной, но теперь убеждена, что весь мир содержится в ней.

Она решает привести дом в порядок. Нанимает старьевщика расчистить чердак, выбрасывает старые бусы и обколотые тарелки. Джоди целую неделю убирает во дворе каждый день, но Элизабет Ренни все еще недовольна. Хотя в сосне живет дятел, она хочет срубить полумертвое дерево, прежде чем оно рухнет на ее дом. Нужно, чтобы дом был пригоден для продажи, когда придет время. Она подходит к пикапу на холостом ходу и застает врасплох Вонни, которая поспешно переключается на нейтральную передачу и хватается за ручной тормоз.

— Я вас не слышала.

— Наверное, вы уже каждый дюйм дорожки изучили, — говорит Элизабет Ренни, давая соседке шанс объяснить, чем это она тут занимается уже не первую неделю.

Вонни смеется, ничего не объясняет и достает сигарету из пачки на приборной панели.

— Я хотела бы срубить сосну в этом году, — говорит Элизабет Ренни. — Если вы не против.

— Ни капельки, — отвечает Вонни.

— Хорошо, — говорит Элизабет Ренни и из чистой вежливости добавляет: — Заходите как-нибудь на чай.

— Не могу, — быстро отвечает Вонни, начиная паниковать.

Она еще ни разу не была в чужом доме без своего «уютного человека».

— Да, конечно, — соглашается миссис Ренни. — Вы так заняты.

Миссис Ренни медленно идет через лужайку обратно, и Вонни хочется ее догнать. Отчего бы не зайти к соседке на чашку чая? Почему она так боится, что с ней случится приступ паники в присутствии старой дамы? Почему уверена, что силовое поле лязгнет, как стальные ворота, едва она сделает шаг к соседскому дому? Она чувствует себя ребенком, не способным о себе позаботиться. Хотя она заботится о Саймоне, но только притворяется взрослой. Это ей необходимо держать кого-нибудь за руку. Ей знакома отчаянная детская нужда в родителе, и во рту у нее горький привкус.

Ночью Вонни снится, что она снова стала ребенком. Она ищет клад на своем заднем дворе. Небо темное, но черный железный фонарь льет желтый свет. Вонни без труда копается в земле, затем встает на четвереньки. Она заглядывает в яму и видит рубиновое бабушкино кольцо. Ее ничуть не удивляет, что кольцо надето на руке, торчащей из земли. Белая рука манит ее за собой.

Вонни просыпается в поту, ее футболка и трусы прилипли к телу. Через час пробуждается Андре и видит, что Вонни стоит у окна и прикидывает расстояние между их домом и соседским.

— Все в порядке? — спрашивает Андре.

Вонни кивает. Когда она в последний раз смотрела на сирень, на кусте были только почки. А теперь появились листья.

— Конечно, — говорит Вонни.

Андре встает с кровати, натягивает джинсы и подходит к жене. За прошлый месяц Андре и Вонни сблизились. Работая по утрам в гараже, он знает, что она ждет его. Иногда на подъездной дорожке он замечает, как жена отскакивает от окна. Ее лицо искажено стеклом, призрачное, но такое родное. Ужасно, но это исцелило его от Джоди. Он видит, что и Джоди больше не больна им. Завидев его, она кричит: «Привет, Андре!» — и улыбается, как будто раньше вела себя глупо.

Андре и Вонни возвращаются в постель и занимаются любовью, впопыхах, на случай если Саймон проснется. Вонни ловит себя на том, что прислушивается к гулу самолета высоко над головой. Она уже думает о том миге, когда пикап вывернет с подъездной дорожки. Этот миг настает, и Вонни машет рукой у задней двери. Нельсон бежит за автомобилем до дороги, и, когда пес возвращается, Вонни впускает его в дом и вытирает ему лапы полотенцем. Последняя неделя мая, земля еще не просохла, и Вонни надевает высокие ботинки. Она натягивает через голову черный свитер, надевает плащ, затягивает пояс. Стоя у двери, закуривает, затем садится за стол и слушает звуки дома. Где-то хлопает о дранку разболтанная ставня. Вода течет по чугунным трубам. Нельсон стучит когтями по полу, подходя, кладет голову на колено Вонни и тихо скулит. Она гладит пса по голове и называет хорошим мальчиком.