Ночь огней - [12]

Джоди снова проспала. Она бежит вниз по лестнице, на ходу застегивая блузку, и видит, что бабушка приготовила ей завтрак. На столе — омлет, две половинки грейпфрута и английский чай.

— У меня нет времени, — объясняет Джоди, натягивая черные ботинки. — Я опаздываю в школу.

— Я хочу с тобой поговорить, — останавливает ее Элизабет Ренни.

Джоди перекидывает холщовую школьную сумку через плечо. На шее девушки — розовые бусы, которые ей не особо нравятся. Подарок Джеймса, блондина.

— Я вернусь к четырем, — говорит Джоди, — если не будет репетиции хора.

— Сядь, — настаивает Элизабет Ренни.

Джоди вздыхает и плюхается на стул. Сумка соскальзывает с ее плеча на пол. Джоди слышит, как подъехала машина Джеймса, и почему-то ее бесит, что он ждет на улице.

Элизабет Ренни подготовилась к разговору, но надеется, что это не слишком заметно. Она тщательно оделась и, возможно, выглядит слишком торжественно в черном шерстяном платье и туфлях на каблуках. Под воротником у нее гранатовая брошка в форме собачки.

— Я бы предпочла, чтобы ты гуляла по ночам в выходные, — говорит Элизабет Ренни.

Джоди поднимает взгляд на бабушку.

— Разве не лучше гулять в пятницу, а не в понедельник, когда надо рано вставать? Так ты сможешь отоспаться в субботу.

Джоди прочищает горло. Она знает, что вчера была очень осторожна. Возможно, нашумела утром, возвращаясь. Или ее выдали чертовы кошки, которые потащились за ней наверх.

— Разве я не права? — спрашивает Элизабет Ренни.

— Да, конечно, — соглашается Джоди.

Она внимательно разглядывает бабушку, чтобы убедиться в отсутствии сарказма.

— Что ж, тогда договорились, — обрадованно заключает Элизабет Ренни.

— Только не думай, будто я влюблена, — внезапно произносит Джоди. — Он нормальный парень, но замуж за него я не пойду.

— В наше время… — начинает Элизабет Ренни, но Джоди перебивает ее.

— Девушки не бросались на первого встречного, — презрительно говорит она.

— Девушки верили, что влюблены, — возражает Элизабет Ренни.

Джоди смотрит на свои руки. Красная «тойота» уже давно у подъезда; раздается нетерпеливый гудок.

— Как бы мне совсем не опоздать, — говорит Джоди.

Элизабет Ренни хочет, чтобы внучка ушла. Она заговорила о ночных похождениях Джоди только потому, что временно ее опекает. А сейчас понимает, что Джоди не сможет остаться, если завалит учебу.

— Не волнуйся, — импульсивно говорит Элизабет Ренни. — Ты влюбишься.

— Я не волнуюсь, — холодно откликается Джоди. — Я никогда не волнуюсь.

Она хватает куртку с крючка и выходит на улицу. Садится в «тойоту» и хлопает дверью. Раньше Джоди считала бабушку не человеком, а предметом мебели, который приходится обходить по ночам. Ей наплевать, что думает бабушка. Она ни за что не расстроится. Она прикажет Джеймсу остановиться по дороге в школу — купить банку диетической колы и сигарет. Он полностью в ее власти. Он раб того, что она делает с ним наедине, если захочет. Кто знает, может, они вообще не доберутся до школы. Конечно, теперь ее ночные похождения уже не будут прежними. Но она ограничивает свидания пятницами и субботами не потому, что бабушка попросила, а потому что устала от Джеймса. Через некоторое время она начинает старательно его избегать. И лишь поэтому останавливается купить воскресных газет для бабушки по дороге домой после субботней ночи. Газета в руках — отличный повод не касаться Джеймса.

Нельсон лежит на полу веранды, пока Вонни работает. Вонни почти чувствует боль в его негнущихся подагрических лапах, когда пес потягивается, чтобы принять удобную позу, которая вечно ускользает от него. Время от времени он подходит и кладет свою большую голову на колени Вонни. Сонно смотрит на нее. Его мутные из-за катаракты глаза светятся на солнце фосфорической зеленью.

Нельсон привык ходить за Вонни из комнаты в комнату. Иногда она спотыкается о него. Ей приходится счищать засохшую глину с его шкуры всякий раз, как он следует за ней на веранду и ложится рядом с бочкой сырой глины. Возможно, она разрешает ему таскаться за собой и путаться под ногами, потому что Нельсон похож на нее саму. Так же чувствителен — «чуток», сказала бы мать Вонни, Сюзанна. «Слишком раним», сказали бы другие. И Вонни, и ее пес склонны принимать на себя чужую боль. Если Саймон бьется в истерике, Нельсон скулит в углу. Если кто-нибудь ушибет палец на ноге, Нельсон начинает хромать и лижет лапу.

Мать Вонни утверждает, что необычайная чуткость и способность к глубокому сопереживанию — божий дар. Сама же Сюзанна, несмотря на то что замужем за оптиком и живет в современном многоквартирном доме, борется с кислой флоридской почвой, пытаясь выращивать имбирь на заднем дворе. Она верит, что имбирь поможет ей сохранить привязанность второго мужа. Вонни, напротив, не верит ни в астрологию, ни в черную магию, ни даже в сны. Она считает свою чуткость изъяном, подобно ране на душе, через которую проникают чужие эмоции. Она избегает людей с сильными эмоциями и рада, что ее изъян никак не проявляется физически. Никаких голубых аур вокруг головы, никаких искр из пальцев. Она жалеет мамину соседку, которая клянется, что видела серебристый космический корабль над Делрей-Бичем. И жалеет себя, потому что дар позволяет ей ощущать терзания Андре. Каждый раз, проходя мимо окна, он думает о соседской девчонке.