Ночь накануне - [21]

Надо просто не допускать ошибок. По возможности… Какие бы эмоции тобой ни управляли.

Основатель рассчитал грамотно. В этом и было испытание.

А сейчас возвращайся и жди приговора.

Он, покачиваясь, словно пьяный, вернулся в прихожую и открыл дверь…

Глава вторая БОМОНД

«Не слишком ли много коньяка за вечер, Бомонд?»

Не слишком. Всего-то…

Аркадий взглянул на стоявшую возле монитора поллитровку «Багратиона». Чуть больше трети в остатке. Нормальная рабочая доза. И потом, это не только за вечер. Начал-то практически днем, в шесть часов, когда сел за работу.

Он вообще в последнее время не мог работать без алкоголя. И вовсе не потому, что спиртное якобы стимулирует мозговые клетки. Просто то, чем он занимался, не приносило особого удовольствия. Скорее, наоборот, — вызывало легкую тошноту, грозящую со временем перейти в устойчивый рвотный рефлекс.

Аркадий трудился преимущественно по ночам. В шесть вечера садился за потертую, отполированную до блеска клавиатуру, на которой уже не было видно букв, а в четыре утра вставал из-за стола. Разумеется, делал перерывы. Один из них приходился на одиннадцать вечера. Под именем Бомонд он заходил в чат и общался с населением, дабы быть в курсе царящих в обществе настроений. Что в его профессии абсолютно нелишне. Да и некоторые удачные фразы посетителей тут же копировал в специальную папочку. Пригодятся. Тем более что никто не предъявит права на авторство. Это же Сеть.

Байки о знаменитостях, которые он рассказывал в чате, имели реальную основу. Некоторые истории происходили на его глазах, а некоторые с его участием. Обидно, что сам он знаменитостью не считался.

Аркадий был сценаристом. С его точки зрения, как минимум, талантливым. Хоть и без специального образования. Образование лишним не бывает, но, коли нет в тебе искры Божьей, никакие курсы или институты не помогут.

И как часто это случается у гениев с большой буквы «Г», творец вступал в непримиримый конфликт с ремесленником, что и вызывало устойчивую потребность в коньяке.

Он считал себя творцом, а от него требовали ремесла. Те два сценария, которые он, выражаясь языком поэтов, писал кровью, так и пылились в ящике стола, зато пустышки для ситкомов [3] или криминальных саг продюсеры брали на ура.

Поначалу он старался не халтурить, тщательно продумывал диалоги, логику поступков героев, но конвейер работал без остановки, и он махнул на качество рукой. Использовал штампы, воровал цитаты из других фильмов, а иногда откровенно прикалывался. Благо деньги платили, а народ кушал и требовал еще. Да и какое тут может быть качество, если в тридцать минут экранного времени надо помимо купленного у американцев или французов бредового сюжета впихнуть скрытую рекламу всякого ширпотреба? А потом еще слушать не менее бредовые замечания редактора и соглашаться с ними. Ибо, если не согласишься, тут же найдут замену.

Постепенно он вообще перестал спорить и делал то, что говорили. Надо пять трупов за серию — без проблем, надо десять шуток про секс — без вопросов!

Когда-то, миллион лет до нашей эры, он кропал статьи для городского еженедельника и подрабатывал сочинительством женских любовных романов для крупного издательства. Однажды коллега, халтуривший на популярном милицейском сериале сценаристом, попросил подменить его на пару серий. «Там ничего сложного — есть заданные герои, придумываешь простенькую историю по схеме “преступление — раскрытие — пьянка” и пишешь диалоги. Деньги небольшие, но, глядишь, заметят».

Попробовал. Придумал. Написал. Заметили. Предложили написать еще. Необязательно на милицейскую тему. Ну и понеслось… Еженедельник остался без журналиста, а издательство без любовного беллетриста Вероники Грин. Такой псевдоним выбрал Аркадий, потому что первый гонорар ему заплатили черным налом в зеленых долларах. Ее, вернее, его последняя повесть «Ночь Накануне», пылившаяся на подоконнике, была единственным напоминанием о незадавшейся писательской карьере.

К сорока трем годам, несмотря на полторы сотни написанных сценариев, он оставался известным лишь в узких кинематографических кругах.

Творил он в однокомнатной квартирке, оставшейся от покойных родителей. С собственной семьей не сложилось. Женился рано, еще в студенчестве, по пламенной любви, но быстро и так же пламенно развелся. Теперь регистрировать отношения не спешил. Любовь любовью, но потом ведь имущество делить придется.

Прочитав фразу Основателя о коньяке, он почти инстинктивно оглянулся на окно — задернуты ли шторы? Просвет шириной в ладонь имелся. Аркадий встал, осторожно выглянул наружу. Теоретически за ним могли наблюдать из дома напротив. Или из салона женского белья, расположенного левее. Или, если уж совсем постараться, с крыши ночного клуба «Убежище», неоновая вывеска которого светилась справа.

Но зачем?!

В принципе, под ником Основатель мог скрываться какой-нибудь приятель, знающий об особенностях его творческой кухни. Тогда все понятно — прикол в стиле Ури Геллера. Типа, читаю позорные мысли на расстоянии.

Интересно, а про остальных тоже знал? Или пальцем в небо?

От раздумий его оторвал забренчавший в прихожей телефон. Ага, наверно, звонит этот неизвестный приятель. Признаться в розыгрыше и посмеяться.