Ночь на острове - [34]

— Я не знаю, что мне надеть, — засомневалась она, расправляя на груди помятую майку, и он на мгновение прикрыл глаза, как от боли.

— Хорошо, — сказал он, помолчав, — я этим займусь. — И вышел из комнаты, даже не кивнув ей на прощание.

8

Несмотря на укоризненные взгляды матери, Мэтью все же предпочел чаю нечто более крепкое, и когда Саманта вышла на террасу, он допивал уже второй стакан шотландского виски.

Появление Саманты ошеломило его.

Она выглядела потрясающе, он должен был это признать. В шортах до колен из бирюзового шелка в синюю и зеленую полоску и блузке с открытой спиной из той же ткани, с завязками на талии и на шее, которые он изъял из гардероба матери, она совершенно преобразилась. Волосы Саманты цвета меда и ее очень светлая кожа прекрасно гармонировали с этим нарядом, переливающимся в лучах послеполуденного солнца. В ней появилась какая-то неожиданная притягательная изысканность. Она казалась волнующе-незнакомой и чувственной. Золотые серьги придавали ее облику элегантную завершенность.

Однако поймав ее взгляд, Мэтью увидел в ее глазах неуверенность. Да, Саманта выглядела изысканной — но не была таковой, и он почувствовал непреодолимое желание быть рядом и защитить ее.

Но его мать уже перехватила Саманту у горничной, которая провожала ее на террасу. Каролина оценивающе оглядела нежеланную гостью. Мэтью счел, что у его матери слишком много нарядов, чтобы она могла помнить их все наперечет. Наверное, она просто удивилась, что такая девушка, как Саманта, смогла позволить себе такой дорогой вечерний туалет, и на вопросительный взгляд Каролины Мэтью ответил недоуменной гримасой.

На террасе находилось человек тридцать гостей, развлекавшихся, кто как мог. Кроме матери Мэтью у Аристотеля больше не было детей, однако его собственные братья и сестры оказались гораздо более плодовитыми, поэтому на семейных сборищах всегда было очень многолюдно. Бесчисленные двоюродные дедушки и троюродные тетушки Мэтью жаждали приобщиться к легендарному гостеприимству Аполлониуса.

Мэтью пришлось проявить максимум терпения, пока мать представляла Саманту всем членам семейства. Конечно, он мог вмешаться и этим выдать свои чувства, но он не сделал этого. Несмотря на эмоции, которые вызвало у него появление Саманты на террасе, он все еще отказывался признаться себе в том, что его влечение к ней вызвано не жаждой новизны, а чем-то большим.

В то же время Мэтью раздражали его кузены, явно плененные застенчивой улыбкой Саманты и ее гибкой фигуркой. В конце концов, он привез ее сюда не для того, чтобы его греческие родственники пялились на нее влюбленными глазами. И костюм матери он одолжил Саманте вовсе не для того, чтобы его троюродный брат Алекс нашел, что она в его вкусе!

Но коль скоро Мэтью решил, что не будет публично оказывать ей знаки внимания, ему не оставалось ничего другого, как скучать возле столика с напитками. И пока к нему не подошел дед, он был уверен, что его поведение осталось никем не замеченным.

— Стало быть, это и есть знаменитая мисс Максвелл? — сухо сказал Аристотель по-гречески. — Должен признаться, я представлял ее себе иначе.

Мэтью поднял брови.

— В самом деле? — вежливо поинтересовался он, наливая себе в стакан щедрую порцию виски, и повернулся к старику. — Составишь мне компанию?

— Пожалуй, нет. — Аристотель покачал головой. — Не хочу терзать печень и туманить мозги. Я уже выпил перед обедом рюмочку, а кроме того, предпочитаю не терять голову и оставаться в здравом уме.

Мэтью отреагировал на этот тонкий упрек иронической улыбкой. Положив в стакан лед, он поднес его к губам.

— Ты прав, дед, — он нарочито смаковал виски, отпивая маленькими глотками, — в твоем возрасте очень важно следить за здоровьем.

— В твоем возрасте тоже, мой мальчик, — резко парировал старик, не так хорошо владевший эмоциями. — Мэтью, почему ты все время злишь меня? Ты хочешь меня в гроб вогнать?

Мэтью плотно сжал губы.

— Не преувеличивай, дед. И если у меня есть намерения испортить себе жизнь, это мое личное дело.

— Я не согласен с тобой, — старик расправил плечи. Его всегда раздражало, что из-за своего высокого роста Мэтью смотрел на него свысока. — Ты прекрасно знаешь, чего все от тебя ждут. И я, и твоя мать хотим, чтобы ты, наконец, женился и остепенился. Ты надежда семьи, Мэтью. Ее будущее зависит от тебя. А ты постоянно причиняешь нам боль своими выходками.

Мэтью постарался сдержать раздражение.

— А что, по-твоему, я должен делать, дед? — спросил он, не спуская глаз с Саманты, которая, смеясь, отвечала что-то одному из его родственников. Для человека, не владеющего греческим языком, она, безусловно, достигла больших успехов: ее понимали. Это не нравилось Мэтью, он нервничал, и когда дед снова завел старую песню, ему стало еще тоскливей.

— Ты не должен был упускать шанс жениться на Мелиссе Мейнверинг, — заявил Аристотель. — Ведь ты любил ее! Видит Бог, ты так тяжело перенес ваш разрыв. И теперь заливаешь алкоголем свое горе, вместо того чтобы увиваться за молодой особой, к которой твоя мать проявляет повышенный интерес.

Пальцы Мэтью сжали стакан. Его бесило вмешательство деда в его личную жизнь. Каждый раз одно и то же! Стоило ему показаться деду на глаза, он обращался с ним как с мальчишкой. Но никогда еще дед не был так далек от истины. Мэтью уже несколько дней мог совершенно спокойно думать о Мелиссе, не испытывая прежней боли. Чувство горечи, с которым он жил с тех пор, как Мелисса сказала, что между ними все кончено, постепенно прошло. Конечно, он все еще испытывал обиду, но это был голос уязвленного самолюбия.