Ночь на хуторе Межажи - [27]

– Спасибо, я буду иметь в виду! – Гирт с трудом спрятал улыбку. – Вы мне наверняка еще понадобитесь…

Зирап открыл рот… Какую-то секунду не мог выдавить из себя ни слова.

– Ах вот как!… Ну, хорошо! – наконец нашелся он, поклонился и вышел, тихо прикрыв дверь.

Гирт закурил и снова распахнул блокнот. С мужчинами он в общих чертах как будто бы справился. Остались еще три дамы.

С Диной Уласе он самые важные полчаса провел вместе у телевизора, так что ее алиби было стопроцентным, и Гирт отложил разговор с актрисой напоследок. Расму он расспрашивал не один раз, однако где она находилась между девятью и половиной десятого, еще не успел выяснить и решил это сделать в первую очередь.

Приглашенная в свою комнату Расма села, посмотрела на переставленный торшер, и Рандеру показалось, что она усмехнулась. Затем подняла свои необычные светло-голубые глаза на Гирта, и взгляд ее выражал спокойствие. Рандер погасил сигарету и сказал:

– Если не ошибаюсь, около девяти вы находились в зале, а потом отлучились, верно?… Не могли бы вы сказать, по возможности точнее, в котором часу это было?

Инсберга покачала головой:

– Точно не скажу. Думаю – примерно четверть десятого.

– Кто остался в зале?

– Харалд… и Зирап.

– Куда вы направились?

– На кухню. Я пошла за едой.

– В погреб, наверное, не спускались?

– Нет.

– А потом?

– Потом?… – Расма секунду помедлила, затем немного обиженно пожала плечами: – Пошла обратно, естественно.

– За этот промежуток времени вы кого-нибудь встретили?

На сей раз ответ последовал без промедления:

– Никого.

– Может быть, вы что-нибудь слышали?

– Только то, что по коридору ходили.

– Не предполагаете, кто?

– Нет.

– Скажите, пожалуйста, как долго вас не было в зале?

– Трудно сказать…

– Ну, хотя бы приблизительно.

– Может быть, минут пять. Может, больше. Во всяком случае, не больше десяти. Скорее, меньше.

Гирт какое-то время молча смотрел в свои записки, затем сказал:

– Постарайтесь, пожалуйста, вспомнить: в тот момент, когда Зирап выходил из зала, Улас уже вернулся или нет?

Расма задумалась всего на мгновение.

– Нет, не вернулся. Зирап ушел раньше.

– Это совершенно точно?

– Да.

Наступила пауза.

– Почему вы об этом спрашиваете? – наконец поинтересовалась Расма безразличным голосом. Рандеру даже показалось – слишком безразличным.

– Ну, так… – уклончиво ответил он. – Я еще тут кое в чем не до конца разобрался.

Он положил ручку, откинулся в кресле и, перейдя на ничего не значащий светский тон, осведомился:

– Вы по-прежнему работаете в аптеке?

– Да.

Снова повисло молчание. Гирт ломал голову, как подступиться к следующему вопросу. Наконец решил начать с извинений:

– Не обессудьте, если мой вопрос покажется вам не совсем тактичным… И поймите меня правильно!… Как вы полагаете, в последнее время в вашей совместной жизни все шло как надо?

Бледное лицо Расмы стало медленно наливаться краской.

– Если не хотите, можете не отвечать, – поспешно добавил Гирт.

– Нет, почему же… – Инсберга пожала плечами. – Одним словом, вы хотите знать, как мы ладили с Юрисом… Я бы сказала, что в общем и целом – нормально. Бывали, конечно, и… недоразумения, но без них ведь не обходится ни одна семья… Никто из нас не ангел. Кроме того, Юрис… – Она опустила голову, проглотила комок и проговорила сдавленным голосом: – Я только не понимаю, почему это вас интересует!

Рандер медленно повертел в руках шариковую ручку.

– Поверьте, я спросил вовсе не ради праздного любопытства и отнюдь не хотел причинять вам лишнюю боль. Но иногда любое обстоятельство может оказаться важным.

Расма помолчала, потом сказала тихо:

– Не завидую я вашей профессии.

Гирт решил на это замечание не отвечать.

– Не стану вас больше мучить вопросами. Не будете ли вы так любезны и не попросите сюда Ирену?

– Я скажу ей.

Краткий ответ Расмы прозвучал довольно холодно. Она поднялась, вскинула голову и, не взглянув на Рандера, пошла к двери. Судя по лицу, Расма уже взяла себя в руки – все черты снова излучали покой; тем не менее Гирт мог поклясться, что в ее осанке и походке появилось какое-то напряжение.

Мгновение спустя из зала донеслось восклицание Ирены: «Я? О боже!», затем она вошла в «будуар» и замерла у дверей как само воплощение беспомощности. Рандер вежливо встал и указал на кресло:

– Пожалуйста!

Ирена грациозно села и бросила опасливый взгляд на открытый блокнот. Гирту, наблюдавшему за ее удивительно женственными движениями, пришлось лишний раз признать, что у его собеседницы очень красивая фигура. Ее привлекательность, несомненно, подчеркивало также и платье, обнажавшее тонкие руки, с которых еще не сошел летний загар. Насколько костюм Алберта выглядел изношеным и жалким, настолько платье Ирены – роскошным. Миловидным было и ее лицо – чуть вздернутый нос, полные губы, девичий подбородок… Лишь грим с трудом удерживался на грани вкуса и безвкусицы, но, к счастью, не переступал ее. Взглянув на ярко крашенные светлые волосы Ирены, Гирт подумал, что в словесных портретах женщин графу «цвет волос» можно было бы спокойно вычеркнуть, – что в ней толку, если этот признак способен меняться хоть через день.

Рандер записал в блокноте «Ирена Алберта» и поднял на нее взгляд. Темно-карие глаза Ирены трепетали, пальцы нервно крутили браслеты – узкие серебряные кольца на запястье левой руки. И опять он задался вопросом: почему она так волнуется? Неужели только из-за своей чрезмерной нервозности? Или ее страх вызван другой причиной?… Чтобы не пугать ее еще больше, Гирт старался задавать вопросы как можно более ласковым голосом. Выяснив, что ей тридцать – он дал бы ей на несколько лет меньше – и получив подтверждение, что она работает на почте, Гирт спросил: