Ночь на хуторе близ Диканьки - [89]
– Так вы шо ж, не знаете? Оксанку Чубову заманили в западню, – радостно рассмеялась ведьма, голыми пятками лихо пришпоривая свинью, как татарская наездница резвого скакуна. – Вот вже удивится тот кузнец, шо малюет знатно! Отольются ему все пакости, что строил нам на неделе! Догоняй, Байстрюк, а то и глотка христианской крови не достанется-а…
– Стоять! – Вакула так дёрнул нечистого за ворот, что тот едва не встал на дыбы. – Може, я шо не так розумию, но вроде та подлюка голозадая про мою невесту гуторила?
– И очень похоже, что она в беде, – лирично подтвердил Николя, пиная своего обессиленного чёрта. – А ну в галоп, марш, марш!
– От козаки, – тяжело вздохнул Байстрюк и обменялся с товарищем по несчастью сочувствующим взглядом. – Мало того шо на шею сели, так они ще и ножки свесили?! А вот буде з вас. Геть отселя!
В то же мгновение страшная сила сорвала героев наших, закрутила в воздухе и, когда они уже мысленно примирились с неизбежностью смертной погибели, бросила головами вниз в скирду сена, стоящую у маленькой кузницы.
– Ох ты… тьфу, спасибо тебе, царица небесная, – начал было Вакула, широко крестясь и отплёвываясь соломинками, а друг его уже бежал в кузницу. – Паныч, да шо вы за человек такой?! Нет шоб хоть помолиться в честь чудесного избавления…
– Помолись за нас двоих. – Николя вышел из кузницы с мотком толстой цепи на плече, тяжёлым молотом в одной руке и простой крестьянской косой в другой. – Как закончишь с молитвами, присоединяйся ко мне.
– А вы куда?
– Спасать твою невесту.
– Оксана-а! – вскричал опомнившийся кузнец, мигом вставая с колен и подхватывая молот на плечо. – Я з вами! А тока где ж нам тот шабаш шукать? Спросить бы хоть у кого.
– В заброшенной церкви за селом, больше негде, – уверенно ответил молодой выпускник Нежинской гимназии. – С неё всё началось, там, думаю, сила нечистая и реванш взять хочет.
– Ну-ну, нехай рискнут, бисовы дети…
Герои, не тратя больше слов, бодро заспешили вдоль околицы по тропинке за рощу. А над миром меж тем разливался тихой негой своей благословенный украинский вечер.
Вспомните то удивительное пограничное состояние природы, когда сумерки ещё прозрачны, солнечных теней уже нет, а лунные покуда не проявились. Воздух столь свеж, что, кажется, была бы кружка, так и пил бы его, как самую лёгкую и бодрящую брагу. Над головами только-только начали проклёвываться серебряные звёздочки, а петушиный крик уже обещал скорый приход полной отдохновения ночи как заслуженной награды за тяжесть трудов жаркого дня.
Николя шёл плечом к плечу с верным другом без страха и упрёка, словно бы в этот миг вся рать его чернышенских предков-козаков стояла у него за спиной. Руки стискивали древко косы, острый взгляд отмечал подозрительные тени, скользящие то справа, то слева, мысли были упоительно легки и сами собою складывались в чёткие возвышенные строки.
«Так есть ли что-либо на земле светлее уз товарищества? Ведь ежели посмотреть на нас сейчас трезвым взглядом умного человека, то спросит он: зачем же иду я на верную смерть в зримую любому засаду, где приманкой служит лишь одна капризная дивчина, которую вот так уж угораздило полюбить моему другу? Да и то, если тот же Вакула так очарован прелестями дочери козака Чуба, так пускай сам и спасает её, как легендарный паладин из европейских романов! – Молодой человек невольно покосился на широкую спину приятеля и поправил запорожскую шапку на голове. – Неужели, идя рядом, не вписываюсь я в логичное развитие сюжета его и её судьбы? Где же тогда моя роль, в чём моё участие, разве столь уж непременно надобно оно? Чудеса, да и только! Что же столь яростно толкает меня на верную погибель? Второй раз ведьмы да нечисть всякая с нами шутки шутить не станут. Но, получается, и впрямь в крови нашей есть святая вера в товарищество, и сильнее её нет ничего на всём белом свете, так что уж пусть теперь и сама смерть ломает себе зубы о наши христианские души…»
– Ну от и добрались, – тихо объявил кузнец, кивком головы указуя на полуразвалившийся храм божий.
Старая заброшенная церковь без креста, с давно выбитыми стёклами и покосившейся оградой выглядела сказочно и невинно в мягком лунном свете. К полуночи, когда «волчье солнышко» войдёт в зенит, так, наверное, храм и вовсе казался бы сделанным не руками человека, но вылепленным из туманной серебряной дымки. Тихо и мирно спал он, но от той тишины странная тревога вползала в сердце, сжимая кольцами страха, словно чёрная змея.
– Думаете, она вже там?
– Да, – рассеянно откликнулся Николя, шаря взглядом по сторонам. – Знаешь, быть может, нам всё-таки надо было позвать людей на подмогу?
– Тю, паныч, та кто пошёл бы на ночь глядя? Та ще из-за того, шо нам какая-то ведьма Наталка на живой свинье казала, шо Оксану нечистая сила за околицу заманила? Так то, може, один бы её батька з нами и пошёл! Ежели ще трезвый, а шоб старый дурень Чуб перед сном горилки не выпил – з того бы зараз все кобели на Диканьке передохли…
– Тоже верно. Так давай и мы зайдём с козырей!
– То як же?
– Тупо прём вперёд, ищем в церкви Оксану, огораживаем круг по полу цепью и держимся в осаде, как козаки при Азовском сидении.
