Ночь на Днепре - [2]

«Да… вовремя вернулся, — взволнованно думал Князев, направляясь в свой батальон. — Задержись на день-два, и не быть бы тебе, Сережа, участником борьбы за Днепр». Он шагал по глубокой траншее, тянувшейся по левому берегу реки, и чем ближе подходил к расположению батальона, тем сильнее волновался. Вот сейчас, через какие-нибудь двадцать — тридцать минут, он увидит старого друга Белова, комбата, увидит санинструктора Веру Казакову… При мысли о Вере сердце старшего лейтенанта забилось сильнее, и он невольно ускорил шаг.

В тесной землянке комбата только что закончилось совещание. У выхода из нее Князев и встретился с офицерами батальона.

— Дружище! Приехал! — загудел командир минометной роты, первый облапив Сергея своими огромными ручищами. — Ах, молодчина! Рад! Очень рад тебя видеть.

Друзья окружили Сергея.

— Знает наш парторг, когда приехать!

— Давненько поджидали.

— Здорово, Сережа!

Последним из землянки выбрался лейтенант Белов, высокий, худой человек лет тридцати с очень серьезным и потому будто сердитым лицом. Он растолкал товарищей и по русскому обычаю трижды поцеловался с Князевым.

— Дай-ка разглядеть, каков ты стал, — проговорил он, не выпуская из рук товарища, а только отстраняя его от себя. В глазах Белова светилась радость. — А мы по тебе затужились… пропал. Ах, вовремя ты, Сережа! Так вовремя…

Сергей Князев действительно вернулся в самый разгар событий. Гвардейская дивизия, подойдя к Днепру, усиленно готовилась к форсированию реки. В ничем не примечательной деревушке Кайдари, раскинувшейся по левому берегу, во всех ее дворах, садах, ригах, в обветшалых землянках и траншеях, оставленных два года назад нашими войсками, кипела горячая, скрытая от посторонних глаз работа. Гвардейцы сбивали плоты, мастерили новые и латали старые рыбачьи лодки, наскоро строили другие переправочные средства.

За время войны Сергей не один раз участвовал в больших наступательных боях. Но, кажется, никогда еще не испытывал он такого праздничного подъема, такого бодрого возбуждения, какое охватило его сейчас, накануне Днепровской операции. Весь день он был в батальоне: инструктировал агитаторов, проводил беседы с редакторами боевых листков, знакомился с личным составом рот, получивших новое пополнение, следил за тем, как батальон готовит плоты и лодки для переправы, — и всюду он наблюдал то же повышенное, боевое настроение. Люди думали не о том, что их ждет тяжелая переправа, ждут ожесточенные бои на правом берегу, где враг готовится к смертельной схватке, а о том, чтоб скорее приблизить час этой схватки.

Сергею приходилось даже напоминать некоторым командирам о трудностях, какие будут еще впереди.

— Знаем, Сергей. Викторович, что не блинами нас встретят, — посмеиваясь, возражал своему приятелю лейтенант Белов. — Нам бы только уцепиться за берег, а там не удержишь нас. Завтра в Днепропетровске будем.

Закружившись в делах, Сергей не смог выбрать свободной минуты, чтоб встретиться с Верой Казаковой, но все время помнил о ней и знал, что она где-то здесь. Вечером, направляясь на партийное собрание в землянку к комбату, он совершенно неожиданно столкнулся с ней в изгибе траншеи. Они оба растерялись и с минуту стояли неподвижно.

— Сережа! Ты? — первой воскликнула Вера. Ее обветренное милое лицо просияло от несдерживаемого, рвущегося наружу счастья.

Сергей взял ее маленькие горячие руки, пожал их.

— Я, Веруша, я, здравствуй!

— Ой, как ты похудел! — Она погладила пальцами синевато-красный шрам на его щеке. — А почему ты раньше времени ушел из госпиталя? Ты ж совсем недавно писал, что лишь через месяц выберешься из этого почтенного учреждения?

— То, что писал, — сущая правда, — улыбнулся Сергей. — Об этом долго рассказывать, Веруша. Разве можно лежать в такое время на больничной койке!

— Значит, ты попросту сбежал из госпиталя?

— Да нет, нельзя сказать. Задерживаться, правда, не хотел, но ушел по-хорошему, честное слово, — заверил Сергей, любуясь ее построжавшим вдруг лицом. — А впрочем, это и не столь существенно. Осколки вроде все вытащили, раны затянуло, ходить можно. А что нужно еще солдату?

— Вечно ты такой…

— Да ты не сердись. Сама вон осунулась, побледнела…

Ему захотелось поцеловать ее, но он не решился и лишь заправил ей за ухо выбившуюся из-под пилотки густую прядь волос.

— Скоро увидимся, Веруша. Я, кажется, с вашей ротой пойду. Ну… — Он помахал рукой.

Коммунисты собирались в землянке комбата и в прилегающей к ней траншее. Тускло мерцали две жестяные коптилки. Открывая собрание, Сергей силился разглядеть присутствующих, но видел только первые ряды сидевших в землянке, а задние ряды и те, кто остался в траншее, почти сливались в полутьме в общую массу.

Комбат сделал доклад о задачах коммунистов в предстоящем форсировании. Затем начались выступления.

Сергею не приходилось упрашивать и подталкивать, как бывало иногда на собраниях, — коммунисты наперебой просили слова. Прислонившись к стене землянки, он смотрел на выступавших, и ему не верилось, что еще только вчера лежал он в госпитале, казалось, что он уже давно, давно находится среди боевых друзей.

Через несколько часов они пойдут в бой. Хотелось быть в седьмой роте, где Вера, Белов… Но замполит еще не дал своего разрешения.