Ночь, которая умирает - [56]

Во всяком случае, все то, о чем я рассказал, вполне соответствует одной из теорий, которую в свое время выдвинули для объяснения того, почему обезьяны не владеют речью, — это так называемая лимбическая теория. Результаты наших исследований подтверждают ее правоту. Теория предполагала то, что мы обнаружили на практике при изучении Адама, а именно — что у шимпанзе все чувственные впечатления направляются в лимбическую систему. Правда, у обезьян она довольно примитивно устроена, чтобы справиться со всем объемом впечатлений. Предполагалось, что лимбические структуры — местонахождение центра эмоций у обезьян, а это означало, что шимпанзе постоянно должны находиться в состоянии эмоциональной перегрузки, которая служит отвлекающим фактором и не позволяет им составлять из звуков слова и формировать речевые навыки. Предполагалось также, что мозг шимпанзе изолирован во временном отношении, что он прочно прикован к «сейчас»: прежде чем обезьяна сможет составить слово, она забудет, что хотела сказать. Это довольно грубое упрощение, однако в основных чертах я весьма точно обрисовал состояние, в котором находился бы Адам, не будь у него неких компенсирующих систем.

— Адам устроен по-другому?

— Да. Лимбическая система Адама решает проблему памяти за счет того, что она мощными нервными пучками подключена к височным долям, а ведь мы знаем, что у гомо сапиенс эти доли служат вместилищем памяти. Перекрестные соединения нервов, о которых я говорил минуту назад, позволяют гонять информацию взад-вперед между хранилищем и теми нервными путями, которые существуют в переднем мозге Адама. Он работает точь-в-точь как компьютер, но неизмеримо быстрее — об этом можно судить по той колоссальной информации на входе, с которой имеет дело Адам.

Так, с психоневрологической подоплекой дела покончено. Теперь разберемся, как Адам использует свой мозг.

— Вот это то, что надо, — сказал Джун. — Это самое главное. Именно это присяжным и надо знать. До всего прочего им дела нет.

— Но вы-то должны в этом разбираться! Как только ответчик узнает, на чем вы строите обвинение, он тут же спустит на вас свору экспертов. Я знаю, как это бывает, — случалось в моей практике и такое.

— Ну, ладно. Так как Адам использует свой мозг?

— В основном так же, как и вы. Только другим способом. По сути то же самое можно сказать о всех высших животных. Они передают информацию тремя основными способами: телодвижениями, жестами и звуками. Человек использует все три способа. И обезьяны тоже. Но в плане звуковой коммуникации человек сделал шаг вперед, и это был мудрый ход природы. Ведь речь — поразительный инструмент: если правильно с ним обращаться, то лучшего и не сыщешь. Кроме разве телепатии, конечно.

По всем признакам шимпанзе тоже готовы сделать следующий шаг. Адам говорит, что он засекает слабые эманации, исходящие от них. Вполне возможно, что предки нынешних шимпанзе, развиваясь в этом направлении, попали в эволюционный тупик. Они застряли там — так же, как человек застрял со своей речью. И ни тот, ни другой вид не может свернуть с заданного курса. А на этих направлениях могут быть всегда два исхода — либо дальнейшее развитие, либо застой.

Судьба, как мне представляется, сжалилась над нашим видом и вывела его в лидеры. Мы продвинулись вперед, «паны» впали в стагнацию. Если бы человек не поднялся и не возвысился над другими видами как обладатель речи, возможно, шимпанзе эволюционировали бы и стали новым видом, обладающим качествами Адама; но они, так сказать, пришли на день позже. А поскольку прямая конкуренция с человеком привела бы к их исчезновению как вида, шимпанзе ретировались в те места, где этой конкуренции можно было избежать, и таким образом выжили.

— Какое отношение все это имеет к разбирательству дела Янга?

— Самое прямое. Адам отличается и от современного человека, и от современного шимпанзе, хотя совершенно ясно, что происходит он и от того, и от другого. Это удачное сочетание. Видимо, эволюция в свое время перекинула какой-то мостик между видами. В современном человеке присутствует легкая тень прежних телепатических способностей — он весьма слабый приемник сигналов и совсем плохой передатчик. Если бы это было не так, Адам остался бы в совершенном одиночестве. И тогда никакого телепатического признания в убийстве не было бы.

— Означает ли это, будто всякий человек способен на то же, что и Адам?

— Вовсе нет. Я хочу сказать только одно: очевидно, есть какой-то способ, посредством которого мысль может переноситься от одного мозга к другому. Вероятно, любой мозг в процессе мышления что-то излучает. Мы с вами не обладаем достаточно мощным аппаратом, который с выгодой использовал бы этот эффект. А у Адама он есть. Адам может воспринимать эти слабые эманации, которые, по его словам, сопровождают любую озвученную мысль. Для него это — «слух». Если он хочет ответить, его мозг перебирает массивы информации, хранящейся в височных долях, соотносит мысленные образы со стандартными звуковыми образами, которые он в результате длительной практики научился отождествлять с произносимыми людьми словами, и затем транслирует ответ. Между прочим, Адам вовсе не думает, будто эти «сути», как он их называет, в точности соответствуют требуемым словам. Они представляют собой простые кодовые фразы, которые включают механизм опознавания в мозгу человека. Таким образом, все, что Адам делает, — это эффективно использует информацию, которая хранится в памяти собеседника.