Ночь игуаны - [32]
Ханна. Да, действительно, простите. Никогда еще не чувствовала себя такой разбитой. (Опять оборачивается посмотреть на него.)
И он пристально смотрит на нее.
(Словно слепая, глядит куда-то мимо Шеннона.) Никогда!
Небольшая пауза.
Что это за шум все время из-под веранды, словно кто-то скребется?
Шеннон. Я уже говорил вам.
Ханна. А я не слышала.
Шеннон. Сейчас возьму фонарик и покажу. (Быстро скрывается в своей комнате и возвращается с электрическим фонариком.) Это игуана. Я вам ее покажу. Видите?.. Игуану. На привязи. Видите, как она рвется на волю, а эта проклятая веревка не пускает ее? Как и вас… Как меня!.. Как дедушку с его последней поэмой…
Пауза. Слышится пение с берега.
Ханна. А что это… что это – игуана?
Шеннон. Такая ящерица… очень большая, гигантская. Ребята-мексиканцы поймали и привязали.
Ханна. Зачем?
Шеннон. Они всегда так делают, привязывают игуану, она у них жиреет, а когда разжиреет как следует – съедают. Это ведь деликатес. Мясо напоминает белое куриное. По крайней мере так кажется мексиканцам. А потом для ребят забава – выкалывают палками глаза, спичкой поджигают хвост. Понимаете? Смешно, да? Нравится вам?
Ханна. Мистер Шеннон, ради Бога, пойдите отпустите ее.
Шеннон. Не могу.
Ханна. Почему?
Шеннон. Миссис Фолк желает полакомиться. А я должен угождать миссис Фолк. Я в ее власти. К ее услугам!
Ханна. Не понимаю, не понимаю, как человек может есть ящерицу.
Шеннон. Не будьте так строги. Будете голодны по-настоящему, тоже не откажетесь. Вы плохо себе представляете, на что способен человек, когда голоден, до чего может дойти. А в мире пока что так много голодных. Много, без счета, поумирало, но сколько еще живет и голодает. Поверьте мне. Да вот, вез я как-то группу своих… дам по стране, которую не стану называть, но она существует. Ехали мы вдоль побережья, в тропиках, и вдруг увидели большую кучу отбросов… вонь была чудовищная! Одна из моих дам спрашивает: «Ларри, что это?» Меня зовут Лоренс, но кое-кто из дам предпочитает просто Ларри. Я не употребил того слова, которое бы точно обозначило содержимое этой кучи. Я считал, что уточнение излишне. Но вдруг эта дама, а вслед за ней и я заметили возле этой кучи двух стариков – туземцев этой неназванной страны. Они были почти голые, если не считать жалких лохмотьев, не прикрывавших их наготы. Еле передвигая ноги, они тащились вокруг этой кучи, что-то в ней выискивая.
Пауза. Ханна издает звук, будто спазм перехватил ей горло, и бежит с веранды вниз.
(Продолжает говорить – самому себе, луне.) Почему я все это ей говорю? Потому что это – правда жизни? Однако, чтобы сообщить лишь это, не стоило и речь заводить… Да. Именно потому, что это правда, и не надо было ей говорить. Разве чтобы объяснить… что там, в этой неназванной стране, я впервые почувствовал это постепенное или внезапное, предопределенное или случайное… безумие… Безумие и распад юного мистера Лоренса Шеннона, да, тогда еще молодого мистера Лоренса Шеннона… То была его последняя группа дам, гидом которой он был в тропических странах… Почему я сказал в «тропических»? Черт возьми! Да! Я всегда возил своих дам в тропические страны. Может быть, это… может быть, а?.. что-нибудь да значит? Вполне возможно. В жарком климате, душном и влажном, распад идет быстрее, и я бросался на них, как… Недосказанная фраза!.. Каждый раз соблазнял одну, двух, а то трех или четырех в группе, но прежде я всегда опустошал ее душу, показывая ей… что?.. всякие ужасы? Да, ужас жизни… в тропиках… У меня путаются мысли, мозг отказывается работать… Так что ж, остаюсь здесь и до конца своей жизни буду при вдове?! Правда, она уже стара и, может быть, умрет раньше меня. Да, вполне возможно, она загнется первой, а я… если годика два буду заниматься тут ее ублаготворением… я, чего доброго, стану скорбеть об утрате… Жестокость?.. Или жалость?.. Не знаю! Знаю только…
Ханна (снизу). Разговариваете сами с собой?
Шеннон. Нет, с вами. Я знал, что вы меня слышите оттуда. А когда я вас не вижу, мне легче это сказать…
Дедушка.
И будет ствол еще годами Вступать с жарой и холодами Все в ту же сделку, а затем…
Ханна (подымаясь на веранду). Я все смотрела на эту игуану…
Шеннон. Да? Ну и как? Мила? Привлекательна?
Ханна. Нет, в этом создании нет ничего привлекательного. И тем не менее ее надо отпустить.
Шеннон. Знаете, если игуану привязать за хвост, она его откусывает, чтобы вырваться.
Ханна. Эту привязали за горло. Она не может откусить себе голову, чтобы убежать, мистер Шеннон. Можете вы посмотреть мне прямо в глаза и честно сказать, что вы не уверены в том, что она тоже способна испытывать страх и боль?
Шеннон. Вы хотите сказать, что и игуана – создание Божье?
Ханна. Да, если вы так ставите вопрос. Мистер Шеннон, развяжите, пожалуйста, веревку, отпустите ее на волю! Если вы этого не сделаете, я сама…
Шеннон. А можете вы посмотреть мне прямо в глаза и честно сознаться, что это пресмыкающееся, привязанное там внизу, не беспокоило бы вас так, если бы его мучения не напоминали бы вам, мисс Джелкс, предсмертные усилия вашего дедушки закончить свою последнюю поэму?!
Ханна. Да, я…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Перед Вами — знаменитая пьеса «Трамвай „Желание“» американского драматурга Теннесси Уильямса, по праву считающаяся классикой мировой литературы.Драматургия Уильямса, оказавшего исключительное влияние на развитие американского театра XX века, сочетает в себетонкий психологизм с высокой культурой слова. Герои его пьес — живущие иллюзиями романтики, благородные и ранимые люди — противопоставлены грубой, безобразной действительности, лишены возможности обрести в ней счастье и гармонию, преодолеть одиночество.И все же герои Уильямса могут торжествовать моральную победу: зная, что обречены на гибель в прагматическом обществе, они не отрекаются от своих идеалов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Крик, или Игра для двоих Теннесси Уильямс переименовал самую любимую из своих поздних пьес «Спектакль для двоих» в «Крик». «Я вынужден был закричать, и я сделал это — говорил он. Несчастные и уже не молодые актеры — брат Феличе и сестра Клэр — обсуждают пьесу, которую им предстоит сыграть. Пьеса написана самим Феличе и напрямую касается их жизни. Разговор незаметно переходит в пьесу, одна реальность накладывается на другую, и уже непонятно, где жизнь, а где — театр. Оставшись наедине со своим прошлым, Феличе и Клэр вспоминают, как отец застрелил мать, а затем застрелился сам, они мучаются от безысходности этих воспоминаний, инсценируют собственное прошлое и его возможные варианты.
Один из самых знаменитых откровенных романов фривольного XVIII века «Жюстина, или Несчастья добродетели» был опубликован в 1797 г. без указания имени автора — маркиза де Сада, человека, провозгласившего культ наслаждения в преддверии грозных социальных бурь.«Скандальная книга, ибо к ней не очень-то и возможно приблизиться, и никто не в состоянии предать ее гласности. Но и книга, которая к тому же показывает, что нет скандала без уважения и что там, где скандал чрезвычаен, уважение предельно. Кто более уважаем, чем де Сад? Еще и сегодня кто только свято не верит, что достаточно ему подержать в руках проклятое творение это, чтобы сбылось исполненное гордыни высказывание Руссо: „Обречена будет каждая девушка, которая прочтет одну-единственную страницу из этой книги“.
Роман «Шпиль» Уильяма Голдинга является, по мнению многих критиков, кульминацией его творчества как с точки зрения идейного содержания, так и художественного творчества. В этом романе, действие которого происходит в английском городе XIV века, реальность и миф переплетаются еще сильнее, чем в «Повелителе мух». В «Шпиле» Голдинг, лауреат Нобелевской премии, еще при жизни признанный классикой английской литературы, вновь обращается к сущности человеческой природы и проблеме зла.
Самый верный путь к творческому бессмертию — это писать с точки зрения вечности. Именно с этой позиции пишет свою прозу Чингиз Айтматов, классик русской и киргизской литературы, лауреат престижнейших премий. В 1980 г. публикация романа «И дольше века длится день…» (тогда он вышел под названием «Буранный полустанок») произвела фурор среди читающей публики, а за Чингизом Айтматовым окончательно закрепилось звание «властителя дум». Автор знаменитых произведений, переведенных на десятки мировых языков повестей-притч «Белый пароход», «Прощай, Гульсары!», «Пегий пес, бегущий краем моря», он создал тогда новое произведение, которое сегодня, спустя десятилетия, звучит трагически актуально и которое стало мостом к следующим притчам Ч.
В тихом городке живет славная провинциальная барышня, дочь священника, не очень юная, но необычайно заботливая и преданная дочь, честная, скромная и смешная. И вот однажды... Искушенный читатель догадывается – идиллия будет разрушена. Конечно. Это же Оруэлл.