Ночь Хогги Дарна - [7]

По дороге в госпиталь Коул изучал раздавленного пискуна. Это злобное создание величиной с кулак имело состоявший из трех частей клюв и не слишком-то походило на обычную птицу. Обтянутые черной кожей крылья напоминали пару мухобоек; они еще подрагивали — остатки жизни слишком неторопливо уходили из безобразного тела. Коул насчитал на каждой лапе пискуна по девять пальцев; казалось, что тварь покрыта великолепной чешуей.

Доктор Рудэлл продезинфицировал ранку в удивительно просторном и неплохо оборудованном травмпункте. Он оказался невыразительным с виду седым человеком, ' чем-то весьма удрученным, и извиняющимся голосом поведал Коулу о том, что получил медицинское образование на Тристане много лет назад… наверное, слишком много, ибо его лаборатория выглядела безнадежно устаревшей. И все же доктор пообещал проверить пискуна в биостате к тому времени, когда Коул сумеет выбраться к нему еще раз.

Хоукинса и его машины не было на месте. Коул вернулся на завод без него, желая разобраться, каким образом яйцо пискуна прилипает к яйцу стомпера. Он пробрался в дальний конец завода, подошел к доку снаружи — и застыл в изумлении. В двадцати футах от него докеры выгружали… гиганта.

Тот был совершенно гол и привязан (правда, не туго) к доске, на его лице виднелась кровь, а рыжеватые волосы и борода были наполовину опалены. В это время чья-то рука опустилась на плечо Коула и резко развернула его назад. Перед ним стоял Морган.

— Катись отсюда, ты! — разборчиво, без запинки, проговорил силач на англогалактическом. — И не появляйся здесь больше без Гарта Бидграсса!

Похоже было, что он с трудом разжимает губы, но голосище, несмотря на это, рокотал, точно гром.

— …Ничего, — думал Коул, возвращаясь за появившимся откуда-то Хоукинсом. — Главное — то, что в моей голове, хотя ей и досталось, все-таки отложился кое-какой материал».

— Ради вашего же блага, мистер Коул, вам не следует больше оставлять Хоукинса или доктора Рудэлла, когда вы находитесь вне дома, — утром опять вразумлял Бидграсс эколога. — Поверья и представления здешних людей вам незнакомы и даже могут показаться сущей ерундой, но их импульсивные действия будут иметь для вас неприятные последствия, если вы спровоцируете кого-нибудь.

— Ну, если я получу сведения о ваших верованиях и обычаях, мне легко будет усвоить нормы поведения. Тогда я никого не спровоцирую.

— Уже само ваше присутствие раздражает. Если вы сделаны из соли, вам лучше не торчать под проливным дождем. Здесь вы — чужой, из иного мира, и вам придется смириться с определенными ограничениями. Как будто вы из соли.

— Понятно, — кисло откликнулся Коул.

Весь день он работал в госпитале, вскрыл труп пискуна, но не нашел внутри паразитов. Кое-что интересное в области анатомии ему, однако, удалось обнаружить. Трехсоставной роговой клюв был остр, словно бритва, и устроен будто специально для того, чтобы делать двойные разрезы. Глаз был триедин, с ясно обозначенным центром; Коул мысленно соединил три глазных зрачка, застывших за общей слизистой оболочкой, и получил узкий равнобедренный треугольник, основание которого смотрело вниз.

Доктор Рудэлл помог ему вывести культуры бактерий в стерильном бульоне, полученном из собственных тканей пискуна.

А вечером рабочий с завода принес еще одиннадцать мертвых пискунов, и Коул с энтузиазмом поместил их в биостат. Затем, сопровождаемый Хоукинсом, он вернулся в дом, где поужинал в одиночестве, чувствуя, что, несмотря на мелкие неприятности, все-таки приступил к выполнению своей миссии. Одним словом, дело пошло.

День за днем эколог неприкаянно бродил по дому, время от времени наведываясь в сад через заднюю дверь. Он уже стал привыкать к безмолвной служанке, ревностно следившей за чистотой. Ему случалось перекинуться парой фраз с печальной миссис Вигноли, которая оказалась матерью Пайи, да еще со встречавшимся иной раз невзначай Гартом Бидграссом. Несколько раз из своих окон он видел Пайю, но она исчезала, едва Коул появлялся в саду. В пугливой осторожности этой пухленькой девушки с личиком, которое могло бы быть таким милым, Коулу чудилось что-то противоестественное.

Однажды он сумел подстеречь ее и крепко ухватил за запястье.

— Почему ты избегаешь меня, Пайя?

Она мягко потянула руку назад.

— Я причиняю вам беспокойство, мистер Коули. Они больше мне не доверяют. Ведь мой отец был тристанийцем.

— Не доверяют? Кто это — они?

— Они — это они. Морган и все остальные.

— Пайя! Раз уж мы оба инопланетяне, нам надо бы держаться вместе. Я — самый одинокий человек на этой планете!

— Сочувствую, мистер Коул, мне это знакомо, — она потупила взгляд.

Коул погладил ее локоны.

— Давай отныне будем друзьями, Пайя, и ты мне поможешь! Для начала — откуда берутся здесь эти великаны?

Пайя сердито вскинулась.

— Ни слова о вашей работе! Я ведь и из этого мира тоже, не забывайте! Моя мать — местного корня!

Коул смолк и отпустил девушку.

Он начал проводить опыты в лаборатории, полностью погружаясь в работу. Ему приходилось сталкиваться с мужчинами и женщинами, одетыми в голубое, и он ощущал их неприязненные взгляды на своей спине, чувствуя себя Робинзоном, выброшенным на островок среди моря тупой ненависти. Только доктор Рудэлл вел себя сравнительно дружелюбно.