Ночь грома - [99]

В конце концов все было кончено, хотя осталось еще провести судебное разбирательство — неизбежный процесс юридической системы. Будут привлечены сотни сотрудников правоохранительных органов, потребуется новое расследование, на что уйдет уйма времени, сотни людей дадут показания под присягой, и в целом это создаст неудобства для всех и будет стоить миллионы долларов. Но всему этому предстояло состояться в будущем, а пока героический Ник Мемфис, который теперь, несомненно, должен был получить должность заместителя директора Бюро, отбыл вместе со всеми своими людьми, в том числе с молчаливым пожилым агентом, который ничего не говорил, а только внимательно наблюдал.

Они прошли к машине Ника. Эта парочка представляла то еще зрелище. Боб по-прежнему хромал; он будет хромать до конца дней своих из-за глубокой рубленой раны на бедре, дошедшей вплоть до искусственного стального сустава. Ник как мог скакал на костылях.

— Если бы с нами был еще и барабанщик, можно было бы затянуть «Янки-Дудл»,[40] — пошутил Боб.

Они пересекли стоянку перед управлением полиции Бристоля, где состоялась встреча. Погода была по южному знойной, душной; низкие черные тучи угрожали дождем. Ник повернулся к Бобу.

— Должен сказать, напарник, ты тот еще ковбой. У нас в Бюро нет никого, кто мог бы близко с тобой сравниться, а у нас работают очень неплохие ребята. В чем секрет, Боб? Как это можно объяснить? Никто не знает тебя лучше, чем я, но я ни хрена не понимаю.

— Вот мой старик, тот был настоящим героем. А я лишь его сын, стараюсь жить по его меркам, только и всего. Это плюс добрая старая подготовка морской пехоты, кое-какие природные способности, а также то, что можно назвать везением стрелка. То же самое было у Уайатта,[41] как и у Фрэнка Хеймера,[42] Мела Первиса,[43] Джелли Брайса[44] и других стариков. Похоже, и мне досталась крупица того же самого.

— У тебя есть то, что было у них, это точно, и это не везение, а кое-что другое. Такой арканзасский мальчишка, как ты, должен знать подходящее выражение. «Настоящий кремень» — тебе это ничего не напоминает? Если нет, попробуй обратиться к японскому: «самурай». Звучит знакомо? Ты ведь там был. Или любимое выражение морской пехоты: «старая закалка». Наверняка ты его слышал. А можно вернуться к древним грекам: «спартанец». Для тебя в этих словах есть какой-нибудь смысл?

— Не знаю, Ник. Может быть, все это действительно было лишь глупым везением. А может, все дело в том, кто я такой, только и всего.

— Ну хорошо, возвращайся домой, отдыхай, наслаждайся жизнью. Ты это заслужил. Отрасти брюшко. Народи еще детей. Умри дома в постели через сорок лет.

— У меня тоже есть такие мысли. Однако первым делом я собираюсь вернуться в Ноксвилл, чтобы забрать жену и дочерей. Господи, как же мне надоело ездить туда и обратно! После того как я покину эту часть страны, я больше никогда не проеду по тому участку автострады номер восемьдесят один. Сожалею, что ты не взял этого плохого парня, водителя. Представляю, что ты испытываешь.

— Мы его обязательно возьмем. Если он рассчитывал на долю добычи, то его надежды не оправдались, а это значит, что в ближайшем времени ему придется снова браться за работу. Но теперь мы уже знаем, к чему прислушиваться.

— Не сомневаюсь, вы его возьмете.

— Если Ники что-нибудь вспомнит, понимаешь, все, что угодно, но лучше всего было бы лицо. Мой номер у тебя есть. На этот раз я отвечу.

— Ты не думаешь, что…

— Его давно уже и след простыл. Поверь мне, он не станет ошиваться здесь, когда вокруг гудит растревоженный улей правоохранительных органов.

Они попрощались, неловко обнявшись, — двое крепких мужчин, которые не привыкли показывать свои чувства, но тем не менее все равно их испытывают, после чего Ник неуклюже забрался в машину, и водитель тронулся. Боб проводил взглядом своего самого близкого, возможно, единственного друга, повернулся и направился к своей взятой напрокат машине — надоевшему маленькому зеленому «форду», который за последнее время много набегался, доставляя его в самые разные места. Бобу уже приходила мысль купить настоящий хороший «додж чарджер», кроваво-красный, с мощным восьмицилиндровым двигателем, спойлерами и прочими наворотами, чтобы отпраздновать то, что он в очередной раз остался в живых.

Чувствуя всепроникающую боль в бедре, Боб приблизился к своей крошечной машине и с удивлением увидел, что кто-то поставил рядом новенький «додж чарджер», машину его мечты, но только черный и сверкающий. Дверь открылась, и показалось знакомое лицо. Это был молодой Мэтт Макриди, занявший в Бристоле четвертое место на МПСШ-44.

— Добрый день, комендор-сержант. Услышал об этой встрече и предположил, что смогу вас здесь найти.

— Привет, Мэтт, как дела? Прими мои поздравления с успехом в гонке.

— Сэр, по тому, что я слышал, это не идет ни в какие сравнения с той гонкой, которая выпала на вашу долю. Я просто езжу по кругу, и никто в меня не стреляет.

— Ну, в общем-то, я по большей части тоже ползал кругами, надеясь, что меня не подстрелят.

— Сержант Свэггер…

— Сынок, я же говорил тебе: просто Боб.

— Хорошо, Боб, хозяева гонок никогда ничего не скажут, но я все равно пришел, чтобы вас поблагодарить. Если бы эта проделка удалась, это стало бы ужасным пятном. Вы все остановили. Один полицейский признался мне, что вы сделали это в одиночку. Значит, никакого пятна нет. Никакой грязи. Никаких плохих воспоминаний. Больше того, мне почему-то кажется, что все те, кто не был ранен и не лишился своего дела, в каком-то извращенном смысле насладились случившимся. И гонки — по-прежнему главное.