Ночь генерала - [45]

Шрифт
Интервал

– Знаю, как же не знать, товарищ министр. Сейчас это знает вся Сербия.

– А скажи-ка, ты убил кого-нибудь, пока был с четниками?

– Никого, вот вам крест!

– Но ты, конечно, видел, как четники убивали, жгли дома… как они вместе с немцами нападали на партизан?

– Такого не было… Сейчас говорят, что было, но тогда… Я уверен, что так оно и было, но я сам не видел. Ей-богу.

– Ладно, земляк, а кто был твоим командиром? Только не говори, что не знаешь и не видел.

– Командиром был… – он опять бросил украдкой взгляд на Михайловича. – Он всем нам был командир, товарищ генерал.

– Имя! Скажи его имя, фамилию и чин, мать твою кулацкую, предатель! – Крцун вытащил из кобуры револьвер.

– Моим командиром был генерал Дража Михайлович, – затрясся Тарабич.

– Это твой командир? – он схватил крестьянина за руку и потащил его в угол. – Это генерал Дража?

– Я его не знаю. Я… я генерала Дражу никогда не видел.

– Так вот посмотри на него, мать твою четницкую! Смотри, смотри! Как следует смотри на своего Батьку… Стать смирно перед командиром! – отвесил ему оплеуху. – Кто так стоит перед генералом, деревенщина неотесанная. И надень на голову свою вонючую шапку.

– Вы ненормальный. Вы просто животное! – сказал Михайлович. – Зачем вы бьете и мучаете этого человека? Хватит, стреляйте в меня!

– Время еще есть, куда ты так спешишь, – съязвил Крцун. – Тебя, Никола…

– Отпустите человека к его детям, к хозяйству, – перебил его Дража. – Никакое государство, в том числе и ваше, не может обходиться без хлеба, а сколько у вас народу по тюрьмам сидит.

Крестьянин опустил голову и прикрыл глаза шапкой. Он приглушенно всхлипывал и пытался скрыть слезы.

– Плюнь в него! – Пенезич вырвал у него из рук шапку. – Плюнь в это говно, в этого предателя и прихвостня капиталистов.

– Я не могу, – промычал Тарабич.

– Плюй, или я тебе голову разнесу! Он приставил к его виску револьвер. – Нет, лучше помочись на него! – вдруг воскликнул он весело. – Зачем плевать… Подойди поближе и помочись на бороду и усы своего генерала, – он подтолкнул крестьянина вперед. – Бора, расстегни ему штаны, – позвал он часового.

Крестьянин пытался уклониться, отшатнуться. Часовой выполнил приказ, но генерал этого не видел. Он зажмурил глаза и слышал только крики Тарабича:

– Я не могу… перестаньте, не надо… я не посмею такое сделать, товарищ министр!

– Кто же тебе запрещает? – Крцун убрал ствол револьвера от его головы.

– Бог, Господь Бог, товарищ генерал, – зубы крестьянина выбивали дробь.

– Какой Бог, черт тебя подери! Мы расстреляли и Бога! Схватили бандита… Ты, дурак, знаешь, что он тоже был предателем? Дерьмом буржуйским, иностранным агентом, слугой оккупантов, преступником, четником, кулаком и антинародным элементом. А еще к тому же и троцкистом, вот он кем был, этот твой Бог! Ну, так это или не так? – он прицелился ему между глаз.

– Вам лучше знать. Я человек неграмотный, товарищ генерал.

– Мочись на своего генерала, или сейчас из тебя вылетят все мозги!

– Да отпусти же ты его, выродок! – крикнул Дража. – Мочись на меня сам, трус! Делай все, чего требует твой помутненный рассудок и твоя звериная натура. Но делай это сам, лично, бандит. – Михайлович потерял контроль над своими словами и мыслями, не осознавая, что впервые с момента ареста обратился к Пенезичу на «ты», уменьшив тем самым дистанцию между собой и генералом новой армии, победившей его.

– Мочись на эту бородатую сволочь, которая тут так разошлась! – Крцун покраснел от бешенства. – Достаточно один только раз, и я тебя тут же отпущу на свободу. Тут же сможешь катиться к себе домой.

– Я не могу… хоть вы убейте меня, но не могу. Невозможно… у меня есть дети, да, но есть и душа… Бог все видит и все записывает… Не заставляйте меня, не надо, заклинаю вас всем святым, господин генерал. Как же я могу такое сделать? Как вы можете…

– Могу. Вот так, – Крцун нажал на спуск, и грохнул выстрел.

Дража вздрогнул и открыл глаза как раз в тот момент, когда тело крестьянина повалилось на пол. Ноги его дергались, а по лбу расползалось кровавое пятно.

– Уберите эту скотину отсюда и смойте кровь! – приказал Пенезич. Потом, хихикая, засунул револьвер в кобуру и обратился к Драже: – Кто не может нассать, тот не может и пахать. А если бы победил ты, то он бы смог. На меня бы он точно помочился.

Генерал кусал губы, пытаясь найти хоть какие-то слова в совсем оцепеневшем рассудке, который еще не вполне ясно осознал, что произошло.

– Сегодня утром я, – продолжал Крцун, – вот так же шлепнул троих. Какой, к черту, суд. Глупости. Я все читаю по их глазам. Все они виноваты, все тянут на расстрел, тут уж я не ошибаюсь. Да хоть даже и ошибусь, кому какое дело? Я могу себе позволить все. Хоть пол-Белграда заминировать! Могу конфисковать у кого угодно дом, могу переспать хоть с женой, хоть с матерью, хоть с дочкой любой великосербской и буржуйской сволочи!

– Товарищ генерал, вот завтрашний номер «Политики»! – вошел с газетой с руках вооруженный боец.

Крцун перелистал газету стоя. На одной странице его взгляд задержался, и он радостно воскликнул:

– Поздравляю, маэстро Крцун!

Потом он приказал развязать генерала Михайловича и принес ему новую тюремную одежду.


Рекомендуем почитать
Белая земля. Повесть

Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.).  В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.


В плену у белополяков

Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.


Признание в ненависти и любви

Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.


Героические рассказы

Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.