Ночь для двоих - [51]

И он еще говорит о любви! С таким же успехом дьявол может говорить о спасении.

— Ты не любишь ее. Ты никогда не любил ее. Ты только издевался над ней. Всегда.

Дуглас отвел руку и ударил племянницу так сильно, что едва не сломал ей шею.

— Ты ничего не знаешь о любви! — проревел он. — Ты понятия не имеешь, какие муки мне пришлось вынести...

Он замолчал. Элиссанда сглотнула кровь и подняла глаза на дядю. Никогда еще она не слышала, как он кричит.

Вспышка, похоже, удивила и его самого, и он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Снова он заговорил едва слышным шепотом:

— Слушай меня внимательно, дорогая. Я даю тебе три дня на то, чтобы вернуть ее домой. Ее дом здесь, и ни один суд в мире не станет оспаривать мои права мужа.

Верни ее и можешь наслаждаться своим слабоумным придурком до конца дней. Или же к его слабоумию добавится слепота. Или хромота. И это будет на твоей совести. И помни, что бы ты ни решила, я все равно верну свою жену обратно.

Вероятно, чтобы его слова дойти лучше, он взял племянницу за горло уже двумя руками. Элиссанда почти не сопротивлялась. Она бы отдала все что угодно за один только глоток воздуха. Дышать! Оказаться в самом центре циклона, высоко в небе, и чтобы со всех сторон был только воздух, восхитительный свежий чистый воздух... Воздух начал поступать в легкие, когда ее муж вроде бы без особых усилий оторвал от нее дядю и отшвырнул его в сторону. Дуглас, прокатившись по полу, сшиб столик с какой-то кадкой. И то и другое с грохотом рухнуло на пол. Маркиз поднял Элиссанду с пола и нежно обнял:

— Как вы?

Она не могла ответить. Она могла только крепко держать его за руку.

— Стыдитесь, сэр, — сказал Вир, — это же ваша единственная племянница, которая всю свою молодость ухаживала за вашей женой. Так вы отплатили ей за безграничную преданность?

Дуглас тихо засмеялся.

— Мы прервали свой медовый месяц, чтобы навестить вас. Теперь я вижу, что это была ошибка. Вы не стоите ни нашего времени, ни нашей учтивости. С этой минуты можете вычеркнуть нас из списка своих знакомых. — Он поцеловал жену в лоб: — Извините, дорогая. Мы не должны были приезжать. И вам никогда не придется возвращаться в этот дом.

Вир никак не мог успокоиться и начать думать. Он отправил три телеграммы: одну — леди Кингсли, предлагая ей следить за всеми перемещениями Дугласа, другую — миссис Дилвин в «Савой» с приказанием перевезти миссис Дуглас в городской дом, третью — Холбруку с требованием охраны у дома.

Вроде бы он сделал все, что мог. Но, тем не менее, что-то не давало ему покоя. Какие-то мысли, которые он никак не мог ухватить, но знал, что они могут оказаться чрезвычайно важными. Оставалось только успокоиться и хладнокровно все обдумать. Но с этим были проблемы.

Он выглянул из окна телеграфа и в очередной раз убедился, что коляска с поднятым верхом стоит у тротуара и Элиссанда сидит в ней.

Увидев, как Дуглас душит племянницу, Вир сразу понял, что тот не намерен ее убивать, по крайней мере, здесь и сейчас. У этого человека были иные методы. Он все тщательно планировал и не менее тщательно исполнял. Однако маркиза охватила такая дикая ярость, что ему потребовался весь самоконтроль, чтобы не убить мерзавца на месте.

Вир никогда не позволял этой ярости вырываться наружу.

Потоптавшись еще немного и решив, что на телеграфе ему делать больше нечего, Вир вышел на улицу и забрался в коляску. Элиссанда сидела, опустив вуаль и нервно комкая в руках Перчатки. Он поднял вуаль, но тут же опустил ее. На лице его жены все еще виднелись ссадины и синяки, оставленные руками дяди.

— Я дал телеграмму слугам, — сообщил он супруге и, повернувшись к кучеру, приказал: — На станцию, Гиббонс.

Через несколько минут они уже были на платформе, вдали от любопытных слуг.

— Часто Дуглас дает волю рукам? — в конце концов, спросил он.

Элиссанда покачала головой. Темно-серая вуаль заколыхалась.

— На меня он раньше не поднимал руку. Насчет тети я не так уверена.

— Мне очень жаль, — вздохнул маркиз.

Он получил удовольствие, заставив ее отправиться в Хайгейт-Корт. Ему даже понравилось наблюдать, как ее охватила паника, которую она всячески старалась скрыть. В конце концов, она должна была немного пострадать за то, что с ним сделала.

Теперь он чувствовал себя ужасно. Нет, он не простил ее, но и с тайным злорадством наблюдать за ее мучениями как-то больше не хотелось. Даже в ту злосчастную ночь в зеленой гостиной он еще не понял, до какой степени ужаса и отчаяния она дошла.

Ее руки, теперь затянутые в перчатки, терзали носовой платок.

— Он хочет, чтобы я вернула тетю домой в течение трех дней.

— А если нет?

Она долго молчала.

— Он пригрозил, что причинит зло вам и миссис Дуглас?

Элиссанда скрутила платок в жгут и принялась наматывать его на палец.

— Он пригрозил, что причинит зло вам.

— Мне? — Удивление маркиза было не наигранным. — Интересно. Раньше никто и никогда не собирался причинить мне зло. Разве что дамы иногда пинали меня по ноге, если я проливал на них виски, но вряд ли их можно за это винить.

— Он сказал, что вы заплатите за это конечностью или зрением.

Вир был захвачен врасплох.